Шломо Занд - Кто и как изобрел Страну Израиля

Вместе с тем не следует забывать, что изучение Ветхого Завета в государственных школах продолжало оставаться важнейшим элементом формирования национально-территориального воображения всех детей Израиля (за вычетом арабского и ультрарелигиозного секторов). Каждый школьник твердо помнил, что Иерусалим, город Давида, завоеван арабами, каждый выпускник израильской школы четко осознавал, что «Двойная пещера» в Хевроне, место захоронения «патриархов», превращен в мусульманскую мечеть. В учебниках географии линии прекращения огня, служившие границами страны, чаще всего маскировались и затушевывались, чтобы подчеркнуть важность «широких физических границ» исторической родины [576]. Мифологическая «Эрец Исраэль» продолжала молчаливо вить гнезда на чердаках сионистского сознания, пока что не находя себе места в повседневной политической пропаганде.

Впрочем, линии прекращения огня не воспринимались как реальные и окончательные границы страны не только школьниками и экстремистами, но и самой широкой израильской публикой. Помимо сионистской «правой», никогда не прекращавшей мечтать о «большой Эрец Исраэль», и левой сионистской партии «Единство труда» [577], всегда имевшей огромный территориальный аппетит [578], вопрос о границах волновал и многих других; в частности, он породил интереснейшую «динамику поколений», на которую в свое время обратила внимание израильский социолог Адриана Кемп (Kemp) [579]. Представители первого «туземного» поколения евреев, выросшие в 20-е и 30-е годы в подмандатной Палестине в атмосфере непрерывных рискованных поселенческих предприятий, оказались склонными к «пионерской» ментальности, не признающей никаких территориальных ограничений. Эта молодежь, видными представителями которой были Моше Даян и Игаль Алон, придерживались своеобразного (его следовало бы назвать этнотерриториальным) варианта национальной идеи. В ходе войны 1948 года они проявили себя выдающимися офицерами на самых различных командных постах; тогда же они отличились и как решительные, не знающие меры организаторы массового изгнания арабских крестьян.

Это военное поколение было отнюдь не в восторге от соглашений о прекращении огня. Они считали, что молодая израильская армия могла — если бы только ей позволили — продолжить продвижение вглубь Синайского полуострова и даже отвоевать у Арабского легиона Западный берег Иордана — причем без особого труда [580]. В 50-е годы бывшие солдаты создали нетривиальный (довольно популярный) обычай пересекать «узкие и несправедливые» границы в поисках приключений. Общеизвестны ночные походы в древний набатийский город Петра [581], ставшие культовыми для значительной части молодежи. Эти походы не раз завершались гибелью израильских авантюристов, немедленно становившихся объектами массового поклонения [582]. В ответ на проникновения палестинских «инфильтрантов» было создано знаменитое «подразделение 101» под командованием Ариэля Шарона, без малейших колебаний пересекавшее границы и наносившее удары по деревням и лагерям беженцев, считавшимся базами этих «инфильтрантов». Многие из молодых израильтян, принадлежавших к указанному поколению, считали границы скорее гибкими нейтральными полосами, нежели постоянными и обязывающими межгосударственными территориальными межами [583].

В любом случае Синайская война 1956 года вскрыла неожиданные элементы израильского территориального воображения, остававшиеся довольно долго почти незаметными (или незамеченными), во всяком случае, не появлявшиеся [в более спокойные времена] на официальной политической сцене. Национализация Суэцкого канала молодым египетским президентом Гамалем Абделем Насером создала удивительную военную коалицию между Британией, Францией и Израилем. Ее целью было вторжение в Египет и свержение насеристского режима. Образование этой коалиции — яркое проявление колониальных рефлексов старой Европы; Израиль счел естественным и правильным присоединиться к европейским колониальным державам, неуклюже объясняя свои действия желанием положить конец проникновению «инфильтрантов» на свою территорию.

В конце октября 1956 года в Севре (Sèvres), юго-западном предместье Парижа, знаменитом своими фарфоровыми заводами, прошла секретная, посвященная подготовке к войне встреча, в которой участвовали премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион, премьер-министр Франции Ги Молле (Mollet) и британский министр иностранных дел Селвин Ллойд (John Selwyn Brooke Lloyd). В ходе переговоров Бен-Гурион представил дерзкий план передела всего Ближнего Востока. Согласно его предложению, после военной победы следует разделить Иорданское королевство [584]на две части — между Ираком, в то время еще пробританским, к которому должны были отойти территории к востоку от Иордана (где иракцам предстояло расселить палестинских беженцев), и Израилем, который получил бы Западный берег Иордана в качестве полуавтономной области. Кроме того, северная граница Израиля должна была продвинуться до ливанской реки Литани; согласно этому плану, Израиль получал также весь Акабский [585]залив и, соответственно, Тиранский пролив (являющийся выходом из него в Красное море) [586].

План основателя израильского государства отнюдь не был возвращением к территориальной концепции, созданной им в 1918 году; прежде всего на этот раз он готов был всерьез и вполне искренне отказаться от Заиорданья. Однако куда важнее был интерес, проявленный им к южной части Синайского полуострова: в молодости этот националистически настроенный социалист резонно не считал территории, находящиеся южнее вади Эль-Ариш, частью Эрец Исраэль. Однако в 1956 году он совсем не случайно штудировал во время полета в Париж исторические книги, интерпретирующие сочинения византийского историка Прокопия [587](Procopius). Дело в том, что в трудах последнего содержится упоминание о существовании иудейского государства Ютват на острове Тиран.

Быстрая военная победа на Синайском полуострове вселила в семидесятилетнего израильского премьера новые силы и энергию. В результате он публично продемонстрировал свой нисколько не уменьшившийся к старости территориальный аппетит. В письменном обращении Бен-Гуриона к бригаде, захватившей Шарм эш-Шейх [588], говорилось: «Мощными совместными действиями всех родов войск вы протянули руку царю Соломону, три тысячи лет назад превратившему Эйлат в первый еврейский порт… И Ютват, она же Тиран, которая тысячу четыреста лет назад была независимым еврейским государством, станет частью третьего израильского царства» [589].

Ничто не изменилось: в 1948 году Бен-Гурион считал аннексию захваченных в ходе войны территорий, находившихся по ту сторону границ, установленных планом раздела Палестины, «естественным» национальным процессом; в 1956 году воодушевленный премьер-министр трактовал завоевание Синайского полуострова как освобождение земель «аутентичной» родины. Всякий раз, когда международная ситуация позволяла использовать силу для реализации национальной фантазии, концепция большой «Эрец Исраэль» немедленно возвращалась в эпицентр лихорадочной политической активности.