коллектив авторов - Смех в Древней Руси

Осмеяние мира — это прежде всего дурачество, шутовство. Юродивый «все совершает под личиной глупости. и шутовства.

Еретики и клеветники изыдут в преисподняя,

Смехотворны в глумословцы в вечный плач.

Но слово бессильно передать его поступки. То он представлялся хромым, то бежал вприпрыжку, то ползал на гузне своем, то подставлял спешащему подножку и валил его с ног, то в новолуние глядел на небо, и падал, и дрыгал ногами». Авва Симеон, поступив в услужение к харчевнику, раздавал всем бобы и не брал за них денег — за что, конечно, был бит хозяином. Прокопий Вятский на рынке отнял у торгаша корзину калачей, высыпал их на землю и топтал ногами. Арсений Новгородский, получив от Ивана Грозного мешок серебра, наутро бросил его к ногам царя, сопроводив этот жест такой шутовской фразой: «Вопиет убо у мене в келий, и спати мне крепко сотворит» (обыкновенный шут закончил бы эту фразу словами: «… и спати мне не дает»; но юродивый ночью обязан бодрствовать и молиться, почему здесь и употреблен антоним). Симон Юрьевецкий как-то раз бесчинствовал в доме воеводы. Его прогнали в шею, и тогда он прокричал: «Заутра у тебе с сеней крава свалится!». И действительно, назавтра упала с крыльца и убилась до смерти воеводская жена Акулина. Это не столько пророчество, сколько грубое дурачество (не нужно быть пророком, чтобы обозвать коровой толстую и неповоротливую Женщину), выходка шута, а не подвижника.

Симон Юрьевецкий то и дело попадает в анекдотические ситуации (и сам их создает). У какого-то местного попа застряла в глотке рыбья кость. Он еле живой пришел в корчму, «в нейже питие продается. Блаженному же Симону прилучившуся во храмине той, понеже начасте прихождаше блаженный во храмину ту и пиющим возбраняйте». Поп только еще подумывал пожаловаться юродивому, а тот «духом святым» уже сообразил, в чем беда. Симон схватил попа за горло и сильно сдавил его. Поп упал замертво, у него хлынула горлом кровь, а вместе с нею вышла и кость. Это типичная фацеция. Агиограф намеревался рассказать об исцелении, а рассказал о кабацкой драке.

Типичный пример такого юродского дурачества находим у протопопа Аввакума, в рассказе о споре с вселенскими патриархами; кстати, среди них был и Макарий Антиохийский, отец того самого архидиакона Павла, который так горько и с таким страхом сетовал по поводу московского запрета на смех. Аввакум вспоминает: «И я отшеп ко дверям да набок повалился: „Посидите вы, а я полежу", говорю им. Так оне смеются: „Дурак-де протопоп-от! И патриархов не почитает!"». Чтобы читатель правильно понял эту сцену, Аввакум дальше цитирует апостола Павла.(1-е послание к коринфянам, IV, 10); «И я говорю: мы уроди Христа ради; вы славни, мы же бесчестии, вы сильни, мы же немощни». Это одна из_тех новозаветных фраз, которыми богословы обыкновенно обосновывают подвиг юродства. В этой сцене смеются все персонажи — и Аввакум, и вселенские патриархи. Но смех Аввакума душеполезен (в этот момент дурачится не протопоп, а юродивый), смех же патриархов греховен.

Мы в состоянии представить, что конкретно имел в виду протопоп Аввакум, когда он «набок повалился», что он хотел скарать своим гонителям. Этот жест расшифровывается с помощью Ветхого завета. Оказывается, Аввакум подражал пророку Иезекиилю (IV, 4–6): «Ты же ложись на левый бок твой и положи на него беззаконие дома Израилева… Вторично ложись уже на правый бок, и сорок дней неси на себе беззаконие дома Иудина». По повелению свыше Иезекииль обличал погрязших в преступлениях иудеев, предрекал им смерть от моровой язвы, голода и меча. Это предсказание повторил и Аввакум. О «моровом поветрии» и «агаряпском мече» как наказании за «Никоновы затейки» Аввакум писал царю в первой челобитной (1664). К этой теме он возвращался не раз и в пустозерской тюрьме: «Не явно ли то бысть в нашей Росии бедной: Разовщина — возмущение грех ради, и прежде того в Москве коломенская пагуба, и мор, и война, и иная многа. Отврати лице свое владыка, отнеле же Никон нача правоверие казити, оттоле вся злая постигоша ны и доселе» {101} 101 Там же, с. 274. Аввакум знал юродство не только по наблюдениям, но и по житиям. Так, в послании всем «ищущим живота вечнаго» (1679 г.) есть пересказ одного из эпизодов жития Андрея Цареградского (там же, с. 280). .

Смысл юродского осмеяния мира вполне прозрачен и доступен наблюдателю. Юродивый —. «мнимый безумец», самопроизвольный дурачок, скрывающий под личиной глупости святость и мудрость. Люди, которых он осмеивает, — это мнимые мудрецы, о чем прямо писал бывший юродивый инок Авраамий в «Христианоопасном щите веры»: «Мудри мнящеся быти, воистину объюродеша» {102} 102 Материалы для истории раскола за первое время его существования, издаваемые… под ред. Н. Субботина. Т. 7. М., 1885, с. 216. Ср. 1-е послание к коринфянам (I, 20). .33 Как раз в середине 60-х годов протопоп Аввакум много размышлял над проблемой соотношения «мудрой глупости» и «глупой мудрости». Летом 1664 г. он подробно изложил эту тему в письме окольничему Ф. М. Ртищеву: «Верных християн простота толико мудрейши суть еллинских мудрецов, елико же посредство Платону же и духу святому… Ныне же, аще кто не будет буй, сиречь аще не всяко умышленно и всяку премудрость истощит и вере себя предасть, — не возможет спастися… Свет мой, Феодор Михайловичь, и я тебе вещаю, яко и Григорий Нисский брату его: возлюби зватися християнином, якоже и есть, нежели литором слыть и чужю Христа быть. Мудрость бо плотская, кормилец мой, и иже на нея уповаша, а не на святаго духа во время брани, якоже и пишет, закону бо божию не повинуется, пи может бо, а коли не повинуется, и Христос не обитает ту.

Лутче тебе быть с сею простотою, да почиет в тебе Христос, нежели от риторства аггелом слыть без Христа» {103} 103 Цит. по статье: Демкова Н. С. Из истории ранней старообрядческой литературы. — ТОДРЛ, т. XXVIII. Л., 1974, с. 388–389. Теме «мудрой глупости» отведено много места и в других сочинениях Аввакума. См.: Демкова Н. С., Малышев В. И. Неизвестные письма протопопа Аввакума. — В кн.: Записки Отдела рукописей ГБЛ, вып. 32. М., 1971, с. 178–179; Кудрявцев И. М. Сборник XVII в. с подписями протопопа Аввакума и других пустозерских узников. — Там же, вып. 33. М., 1972. с. 195. .

В осмеянии мира юродство тесно соприкасается с шутовством, ибо основной постулат философии шута — это тезис о том, что все дураки, а самый большой дурак тот, кто не знает, что он дурак. Дурак, который сам себя признал дураком, перестает быть таковым. Иначе говоря, мир сплошь населен дураками, и единственный неподдельный мудрец — это юродивый, притворяющийся дураком {104} 104 Ср.: Grzeszczuk S. Blazenskie zwierciadlo. Krakow, 1970. s. 142/ .

В юродстве эти идеи воплотились в парадоксальных сценах житий. В качестве образца приведем замечательный эпизод из жития аввы Симеона. Некий благочестивый Иоанн, наперсник юродивого, как-то позвал его в баню (баня — типичное «шутовское пространство»). «Тот со смехом говорит ему: „Ладно, пойдем, пойдем'", и с этими словами снимает одежду свою и повязывает ее вокруг головы своей, как тюрбан. Почтенный Иоанн говорит ему: „Оденься, брат мой, иначе я не пойду с тобою"'. Авва Симеон говорит ему: „Отвяжись, дурак, я только сделал одно дело вперед другого, а не хочешь идти вместе, я пойду немного впереди". И, оставив Иоанна, он пошел немного впереди. Мужская и женская купальни находились рядом; Симеон умышленно прошел мимо мужской и устремился в женскую. Почтенный Иоанн закричал ему: „Куда идешь, юродивый? Остановись, эта купальня — для женщин". Пречудный, обернувшись, говорит ему: „Отстань ты, юродивый: здесь теплая и холодная вода, и там теплая и холодная, и ничего более этого ни там, ни здесь нет"».