Анатолий Уткин - Первая Мировая война

Второй оставленный в глубине форт русского сопротивления — крепость Новогеоргиевск (расположенная при слиянии Вислы и Буга) затормозила германское продвижение. Но австрийские гаубицы оказались мощнее валов и стен последней, видимо, огромной крепости с орудиями и боеспособным гарнизоном в 90 тысяч солдат, тридцать генералов и 700 орудий, оставленной беззащитной — без связи с полевой армией. 20 августа Новогеоргиевск капитулировал перед неприятелем. Южнее пала Брестская крепость, что позволило германской армии пересечь реку Буг. В плену у немцев уже находились 727 тысяч русских солдат и офицеров, в австрийском плену еще 700 тысяч — общее число составило почти полтора миллиона. Никакого сравнения с Западным фронтом: к этому времени в плену находились 330 тысяч французов, англичан и бельгийцев — несоизмеримо меньше массы русских военнопленных.

Возможно, самый жестокий и унизительный период — с начала августа до конца сентября 1915 года. 5 августа 1915 г. германские войска вошли в Варшаву — впервые после 1815 г. русские войска оставили польскую столицу. Фронт стабилизировался по линии Лида — Барановичи — Пинск. Мемуары немцев полны восхищения упорством, волей и отчаянной решимостью отступающих русских частей. Возможно, немцы считали, что так еще более подчеркнут собственную силу. Как бы там ни было, наши предки проявили мученическую стойкость. Каждый день они отступали примерно на пять километров, строили наскоро укрепления и принимали бой, после чего снова отходили. Мечта немцев — сомкнуть свои клещи за спиной русской армии — уходила за горизонт как мираж. А их потери росли, линии сообщения стали безнадежно длинными. Северная группировка (Галвиц) потеряла к 20 августа 60 тысяч солдат — треть своих войск. Уверенность немецких генералов в правильности своего плана стала увядать. Смысл их жертв становился туманным. Галвиц уже удалился на 125 километров от железнодорожной магистрали. Немцев мучила необходимость кипятить каждый глоток в этой болотистой местности. Последний феноменальный триумф немцев: Галвиц взял Осовец. Но основные массы русских войск уже покинули крепости, и их взятие уже ничего не меняло.

Итак, на протяжении всего лета и осени 1915 г. русская армия пыталась сдержать натиск всей австрийской армии и сорока германских дивизий. Черчилль с горечью и симпатией описывает этот период худших русских поражений: "Ослабленные нанесенными ударами в отношении качества и структуры командования, находясь в худшей фазе недостачи оружия и боеприпасов, армии царя на 1200-километровом фронте удерживали позиции от последовательных германских ударов то здесь, то там, осуществляя глубокий и быстрый отход. Следующие на всех направлениях удары поставили под вопрос само существование русской армии. Это было зрелище триумфа германского воинства, действующего с удивительной энергией и близкого к тому, чтобы обескровить русского гиганта... Это была сага одной из ужасающих трагедий, неизмеримого и никем не описанного страдания. Учитывая состояние их армий и их организации, русское сопротивление и твердость достойны высшего уважения. Стратегия и поведение великого князя среди бесконечных несчастий, рушащихся фронтов, прерванных коммуникаций, развала тыла и прочих бед, которых обычно лишены большинство военачальников, представляет собой ту главу военной истории, на которую с благодарностью будут смотреть будущие поколения русских. Он терял провинции, уступал города, одна за другой сдавались линии укреплений по рекам. Он был изгнан из Галиции; его вытеснили из Польши; на севере его оттеснили на русскую территорию. Он вынужден был отдавать прежде завоеванное; он сдал Варшаву; он сдал все свои крепости. Весь обороняемый фронт рухнул под ударами молота. Все железные дороги перешли в распоряжение врага. Почти целиком население бежало в ужасе от надвигающейся грозы. Когда наконец осенние дожди превратили дороги в грязь и зима раскрыла свой щит над измученной нацией, русские армии, избегнув опасности, стояли на все той же непрерванной линии от Риги на Балтике до румынской границы, перед ними лежало будущее, не лишенное надежд на конечную победу" {311} 311 Churchill W. The Unknown War. The Eastern Front. N.Y., 1931, p. 319. .

Министр сельского хозяйства Кривошеий стенает: "Почему бедной России уготовано пройти сквозь такую трагедию?" {312} 312 Яхонтов А.Н. Тяжелые дни (секретные заседания Совета Министров 16 июля - , 2 сентября 1915 года.) "Архив русской революции", XVII, 1926, с.5-136.

Императрица Александра Федоровна в обстановке неизбежной истерии предупреждает супруга, что "в штаб-квартире есть шпион, и этот шпион не кто иной, как генерал Данилов, — хотя он может казаться очаровательным и честным, но он смотрит все телеграммы и встречается с важными людьми" {313} 313 Wildman A. The End of the Russian Imperial Army: The Old Army and the Soldiers' Revolt, March-April 1917. Prinston, 1980, p. 92-94. л .

Окончательно снятый со своего поста Сухомлинов дал показания Особой комиссии, открывшие неприглядную картину неготовности России к продолжительной войне. Министр оказался в Петропавловской крепости (откуда его без лишнего шума царь освободил — по просьбе царицы — в 1916 году {314} 314 Pares B. The Fall of the Russian Monarchy: A Study of the Evidence. N.Y., 1961, p. 342. ). Зинаида Гиппиус видела корень всех бед в "темных массах народа, который не понимает, куда его гонят, который способен лишь выполнять приказы свыше, подчиняясь слепой инерции" {315} 315 Гиппиус Зинаида. Синяя книга: петербургский дневник, 1914-1918 гг. Белград, 1929, с. 30. . Генерал Нокс беседует с русским солдатом: "Мы отступим до Урала, и армия преследователей сократится до одного немца и одного австрийца. Австрийца, как заведено, возьмем в плен, а немца убьем" {316} 316 Knox A. With the Russian Army, 1914-1917. London, 1921, vol. I, p. 309. .

Выступая на заседании Совета министров, генерал Поливанов сказал в начале августа, что верит "в необозримые пространства, непролазную грязь и милость Святого Николая Чудотворца, покровителя Святой Руси" {317} 317 Яхонтов A.H. Тяжелые дни (секретные заседания Совета Министров 16 июля - 2 сентября 1915 года.) "Архив русской революции", XVII, 1926, с.37. .

Страшным для страны обстоятельством становится то, что крестьянин, мужик впервые начинает изменять вековой привычке бестрепетно сражаться за царя и отечество. Вывод американского историка: "Впервые в русской истории ее солдаты-крестьяне лишились желания сражаться за царя и страну, которые не давали им ничего взамен. Жизнь на фронте больше не приносила славы, она означала лишь смерть" {318} 318 Lincoln B. Passage Through Armageddon. The Russians in War and Revolution 1914-1918. N.-Y., 1986, p. 147. .

Обеспокоенный Янушкевич пишет из ставки царю: необходимо пообещать каждому солдату-крестьянину надел земли за верную службу.