Владимир ЕГОРОВ - Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было

Может быть, рассуждать о Куликовской битве и пытаться восстановить истинную картину событий того времени вообще бессмысленно, если верна мысль писателя А. Бушкова: [30] А. Бушков . Россия, которой не было – 3: миражи и призраки.

«Чем глубже мы отступаем в прошлое, тем вариативнее становится история. Проще говоря, если некоторые события семнадцатого столетия имеют однозначное толкование, то иные исторические факты, относимые к веку тринадцатому, могут (да что там, просто обязаны!) иметь несколько вариантов истолкования… Отступая в прошлое, мы наконец достигаем точки, где многовариантность, как бы поточнее выразиться, перестает работать. За этой точкой ни о какой исторической достоверности, ни о какой вариантности говорить уже не приходится. Одни только сказки» .

Это как в физике элементарных частиц: по мере уменьшения размеров «элементарных» частиц и расстояний между ними, с некоторого порога наши привычные представления о них и их свойствах теряют смысл. Бессмысленно рассуждать о цвете протона, форме кварка и траектории движения электрона. Похоже, так же бессмысленно рассуждать о неких «событиях» древности, окунаясь в отечественную летописную историю. И все же история – не физика элементарных частиц. В ней нет альтернативных методов описания и адекватных математических абстракций, которыми пользуются физики за порогом привычного восприятия. Но в истории тоже остается свойственная человеку неутолимая жажда познания, стремление к раскрытию сокрытых тайн бытия. Поэтому уже не один век на Куликовом поле идут концептуальные баталии и столкновения самых разных мнений и гипотез о Мамаевом побоище. В наше постперестроечное время в их многообразии появились и такие, которые вообще отказывают Куликовской битве в праве числиться среди реальных событий прошлого.

Как мы уже знаем, Мамаево побоище полагает неким фантомом, историческим дубликатом Вожской битвы писатель Н. Бурланков. С весьма весомыми аргументами. Но в своих смелых выводах Бурланков не так уж и одинок, чему подтверждением нижеследующий краткий обзор мнений на этот счет целого ряда профессиональных историков и литературоведов, которые тоже признавали или готовы были признать, хотя и в различной степени, мифичность самого Мамаева побоища.

Хотя А. Соловьев [31] А. В. Соловьев . Автор «Задонщины» и его политические идеи. не решился открыто признать Куликовскую битву художественным вымыслом, его анализ истории создания «Задонщины» прямо наводит на такую мысль:

« Софоний не пользовался никакими летописными данными [выделение мое. – В.Е. ] . Ему было достаточно слухов, устных рассказов о великой победе, в самой общей форме, с довольно неточным перечислением имен нескольких убитых бояр и оплакивавших их жен. Под непосредственным впечатлением победы, что обещало Русской земле полную независимость и открывало надежды на возвращение родного Брянска, Чернигова, Киева, Софоний и написал свое хвалебное «Слово», пользуясь готовым несравненным образцом – бережно вывезенной им из Брянска рукописью «Слова о полку Игореве».

Надо заметить, что в картине боя нет никаких подробностей. Автор знает только, что в начале боя русским пришлось тяжело, но затем они все же победили; что погибли многие воеводы, а также брянские бояре, Пересвет и Яков Ослебятин. Соответственно он изображает бой в самых общих чертах, используя, как умеет, образы и целые вставки из СПИ. В частности, разделяет плач Ярославны между московскими и коломенскими боярынями, перепутав имена их и их мужей. Он не упоминает ни рязанского, ни тверского князя, чтобы не нарушать картину единодушия русских князей. Он не называет даже опасного Ягайла, может быть, потому, что рассчитывает на его подчинение «государю всея Руси», как уже подчинились его братья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи» .

Действительно, еще раз вспомним, в «Задонщине» нет картины боя, нет никаких деталей, вообще ничего реального. «Наши» просто оказались на Дону, у устья Неправды/Непрядвы и победили Мамая. Ни слова о том, как великий князь Московский и Владимирский с приближенными и союзниками оказались на поле боя и что они там делали. Главные герои «Задонщины» бестелесны и бездушны. Какие-то реальные человеческие черты проступают только у двух из них, Пересвета и Осляби, – очевидных alter ego Софония: в прошлом брянских бояр, а непосредственно во время действия – монахов. Вопреки утверждению Соловьева, Софонию, чтобы написать «Задонщину», не нужны были ни слухи, ни устные рассказы «о великой победе, в самой общей форме» . Ничего он не внес в свое произведение из этих мнимых рассказов: ни описания дальнего похода, ни устроения полков, ни картин самой битвы, ни ее результатов. Убитые бояре совершенно разнятся и по числу, и по именам во всех произведениях Куликовского цикла, со всей очевидностью они вставлялись туда много-много позже Софония во имя удревления родословий «новых русских» всех эпох и времен. А жены начали оплакивать этих якобы убитых бояр, наоборот, задолго до не то что их гибели, но и рождения, еще во времена создания СПИ.

Следующую цитату из И. Пазия [32] Иван Пазий . Каковы загадки Куликовской битвы? даю с небольшими комментариями по ходу цитирования:

«О ней [Куликовской битве. – В.Е. ] написаны горы популярной литературы, но, тем не менее, эта битва является фактом, наименее изученным в нашей исторической науке. До сих пор нет ни одной монографии, ни одной работы, содержащих критический разбор источников и научный анализ событий, ей предшествовавших, и самой Куликовской битвы. [Если это так, то разве это не поразительно?! И после этого историки обижаются, что разного рода дилетанты лезут со своими немытыми рылами в их огород! – В.Е. ]

Первым произведением, в котором нашли своё отражение события битвы, стала, как считают, «Задонщина» – поэтическое произведение, созданное, возможно, по следам событий. В «Задонщине» нет точного изложения событий. Произведение несёт в себе элементы вымысла и преувеличения. [Не знаю, где там Палий нашел преувеличения. Кроме откровенного вымысла «Задонщина» несет только вставки из СПИ. – В.Е. ] Самый древний рассказ о битве сохранился в своде, получившем название «Рогожский летописец» (40-е годы XV века), и в Симеоновской летописи (вторая четверть XV века). То есть летописцы черпают свои сведения из литературного произведения [выделено мною, а надо было бы еще трижды подчеркнуть! – В.Е.]…

Таким образом, «Сказание» и «Задонщина» – это национальный эпос победившего Великого княжества Московского, в некотором смысле подобный, скажем, «Илиаде»» .