Ричард Дейвенпорт-Хайнс - В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000

В 1920-х годах внимание стали привлекать дети-наркоманы. Дипломат сэр Роберт Ходгсон (1874-1956) в 1926 году докладывал из Москвы о том, что у беспризорных Советского Союза преобладает зависимость к кокаину. В Москве и ее окраинах насчитывалось пятьдесят тысяч беспризорников. Он приводил статью из советской газеты, где говорилось, что от 50 до 80 процентов бездомных детей нюхали кокаин – от 3 до 5 граммов ежедневно, по 5 рублей за грамм, что составляло до 2,1 фунта стерлингов. Дети-кокаинисты, согласно московской газете, зарабатывали попрошайничеством, пением в вагонах, но в основном – кражами. Среди них были и убийцы. От детей нередко можно было услышать, что если нанюхаться кокаина, то перестаешь чувствовать побои, и что они нюхали кокаин перед тем, как идти «на дело» – наркотик придавал им смелость. В 1926 году человек, возглавлявший московскую анти-наркотическую и антиалкогольную кампанию, показал сэру Бертрану Джерраму (1891-1971) клинику для детей-наркоманов. Впечатление Джеррама описал его коллега, один из представителей британского правительства в Советской России.

«В течение первых нескольких месяцев персонал клиники несколько раз менялся из-за плохого отношения к детям. Клинику грабили, пациенты несколько раз бежали, и в конце концов, было решено начать с пяти детей. Когда они привыкнут, приняли еще пятерых – так далее, пока клиника не заполнилась положенными двадцатью пятью пациентами. Эксперимент оказался удачным. Все были искусными карманными воришками и представителями других анти-социальных профессий. Принимались только мальчики, старшему было четырнадцать лет. Врачи и медперсонал рассказали мистеру Джерраму об отвратительных патологических и сексуальных отклонениях отдельных девяти- или десятилетних беспризорников… Врач мог лишь констатировать, что большинство из них пролетарского происхождения и что русский пролетариат страшно беден. Он признался, что до революции не было ничего подобного… Дети в пункте бесплатной раздачи лекарств выглядели вполне ухоженными… Создавалось впечатление, что каждый был скорее выставочным образцом, а не человеческим существом, но такое отношение к ближнему своему достаточно распространено в советской жизни».

В других странах мира дети уже рождались с наркозависимостью. Английская миссионерка в персидском городе Кернане в середине 1920-х годов видела новорожденного возрастом три или четыре месяца в состоянии коллапса, наступившего, как она подумала вследствие серьезной болезни. Дитя было мертвенно-бледным, казалось, что оно проживет не больше нескольких часов. В тот момент вошла его мать с опиумной трубкой и выдохнула дым ему в лицо. Новорожденный ребенок сразу пришел в себя. Это был наркоман с пеленок в буквальном смысле этого слова.

Эти истории были ужасны, но еще более страшная деградация происходила в Египте, где в 1920-х годах широко распространился героин. Барон Гарри д’Эрланже писал, что египтяне были немногим лучше отбросов общества, куривших гашиш, или снобов, наслаждавшихся кокаином. Они проявили идиотское единодушие в выборе самого худшего и самого опасного из современных химических ядов. Катастрофа в Египте противоречила опыту других стран Ближнего Востока. Генри Ло (1883-1964), служащий управления иностранных дел индийского правительства, задним числом изучал курение опиума в Кернане 1925 года. Он отмечал «легкие признаки того, что привычка возникает – только возникает, чтобы потом отступить. Теперь открытое курение опиума в общественных кафе считается не слишком хорошим тоном, а те, кто хочет спокойно выкурить трубку после чашки чая, делают это на заднем дворе в скромном уединении. Опиумная трубка до сих пор является неотъемлемой частью домашней обстановки, ее всегда держат под рукой для гостя, которому она может понадобиться. Но в наши дни ее не выставляют напоказ, чтобы не увидели те, кто не одобряет этой привычки». Эти изменения последовали за тем, как тегеранское правительство неодобрительно отозвалось о курении опиума. Однако в Египте правительственная анти-наркотическая пропаганда имела меньший эффект и на эмоции, и на их проявления. Случай с Египтом заслуживает особого рассмотрения.

Современники относили проблемы Египта на счет многообразия населения, а именно, «левантийцев». Этот термин обозначает сирийских или египетских христиан из средиземноморских областей бывшей Оттоманской империи. Многие жители Египта являлись субъектами права европейских держав. Лица, родившиеся в Тунисе или Триполи, считались французами или итальянцами, киприоты и мальтийцы были гражданами Великобритании, многие жители Александрии находились под защитой греческого консульства. Это было критически важным, поскольку дела по гражданским искам, касавшихся европейцев, а также правонарушения иностранцев рассматривались в специальных судах, созданных в 1876 году. Существовали египетские суды, в которых большинство судей назначались иностранными державами из своих подданных. Европейцев, чьи дела слушались в специальных судах, ожидали незначительные наказания. Все уголовные дела против иностранцев рассматривал консульский суд той страны, подданным которой являлся обвиняемый. Поведение судей и их отношение к поставкам наркотиков в таких судах отличалось крайним разнообразием. Сэр Томас Расселл, который сорок лет служил в Египте полицейским, считал, что если бы не протекционизм судов в отношении наркодельцов-иностранцев, проблема наркотиков в Египте никогда не достигла бы такого размаха.

Историю египетской политики в отношении наркотиков в том периоде охарактеризовал Расселл Паша. Он был сводным братом герцога Бедфорда и поступил на службу в египетское правительство на должность офицера морской охраны в Александрии в 1902 году. Позже, как инспектор министерства внутренних дел, он посетил все египетские полицейские участки, кроме двух: одного в верховьях Нила и второго – на западной границе в пустыне. В 1911 году он был назначен помощником начальника александрийской полиции, затем, в 1917 году, был повышен в должности и стал начальником полиции Каира. Его современник вспоминал, что Расселл был легендой – он был высоким и властным человеком, спортсменом, светским денди и установившим рекорд наездником на верблюдах. Он легко себя чувствовал как на приемах своей жены, так и в компании любого племени кочевников, всегда был готов к любым трудностям на горных тропах и городским удовольствиям. Расселл во всем находил смешную сторону и везде – друзей. Он понимал людскую мотивацию и никогда не терял вкуса к жизни. На первом этапе своего командования каирской полицией Расселл занимался беспорядками и убийствами на политической почве, но никогда не терял из вида наркодельцов. Он вспоминал: