Ганс Дельбрюк - История военного искусства

Таким образом, для Лотрека не оставалось ничего другого, как направить их в атаку на фронт имперцев. Для этого все 15 000 швейцарцев построились двумя колоннами, каждая по 100 человек по фронту и 75 человек в глубину; колонны сопровождались стрелками; третья же колонна, составленная преимущественно из кавалерии, получила задание - обойти правое крыло неприятеля и ударить на него через мост. Все вместе составляло около 18 000 человек. Венецианцы же и прочие войска, до 14 000, оставались в резерве. Что побудило Лотрека избрать такой план сражения - источники умалчивают. По-видимому, так как разбушевавшиеся швейцарцы, ссылавшиеся на свою непобедимость, требовали боя, то им и предоставили разгромить с налета неприятеля; возможно и то, что на фронте уже не оставалось места для третьей или четвертой штурмовой колонны. Наконец возможно, что при образовании резерва у Лотрека был и положительный замысел; он мог рассчитывать, что если швейцарцы своим бурным натиском все же не одержат победы и будут отброшены, то неприятель перейдет в контратаку, и тогда представится случай напасть на него, расстроенного и вышедшего из-под защиты своей позиции, свежими войсками, и если швейцарцы снова обратятся на врага, то нанести ему удар значительно превосходящими силами.

В то время когда швейцарцы наступали, Лотрек пытался их задержать, чтобы по крайней мере его обходный отряд успел прибыть на место и вступить в дело. Однако швейцарцы, настроенные подозрительно уже потому, что вообще только они заставили Лотрека дать сражение, усмотрели в его уговорах - несколько задержаться - лишь последнюю попытку уклониться от сражения и стали требовать с диким криком сигнала к атаке; при этом дала себя знать подозрительность масс даже по отношению к собственному командному составу: капитаны, юнкера, пенсионеры, солдаты тройного оклада должны стать во главе, а не кричать из задних рядов. Так бушевала масса, продвигаясь сквозь град ядер и пуль из орудий и аркебуз, которые били почти без промаха в плотно сомкнутые ряды. Наконец, когда они дошли до рытвины, стрелки начали спасаться, и швейцарцы взбирались на противоположный крутой откос, около 3 футов вышины, чтобы добраться до неприятельских пикинеров.

Ландскнехты и испанцы, как того требовала тактика, стояли не непосредственно на краю рытвины, но на некотором расстоянии позади, так что стрелки, когда до них добрались швейцарцы, легко могли отхлынуть мимо них в обе стороны. Тут-то и произошла сшибка, причем обороняющиеся, не ожидая натиска швейцарцев, пошли им навстречу в то мгновение, когда они начали показываться из лощины и хотели броситься вперед. С алебардой в руке сам Фрундсберг стоял в первой шеренге своих войск, которые опустились на колени, чтобы прочитать молитву. "Вперед, в добрый час, во имя Бога!" - воскликнул вождь и бросился с ними на неприятеля. Там во главе швейцарской колонны сельчан шел Арнольд Винкельрид из Унтервальдена, который семь лет тому назад разнуздал бой при Мариньяно и когда-то уже сражался в имперском войске бок о бок с Фрундсбергом. "А, старый товарищ! Вот где мы встретились! Ты должен умереть от моей руки!" - воскликнул он. "Это случится с тобой, с божьей помощью", - ответил Фрундсберг. Фрундсберг был ранен ударом пики в бедро. Винкельрид пал, пронзенный пиками ландскнехтов.

Швейцарцы были вынуждены отступить; они устали от длительного пробега; многие из них пали, сраженные огнем имперских орудий и стрелков; их боевой порядок расстроился при переходе через рытвину, и "напор не удался", как потом писали домой аппенцельцы. Задние шеренги, отделенные от передних дорогой, не могли оказывать давления на передних, на чем, собственно, и была построена вся тактика глубокой квадратной колонны.

В то же время попытка французского рыцарства ударить через мост в правый фланг была отражена имперцами.

Пескара, который со своими испанцами таким же образом, как и Фрундсберг с ландскнехтами, отбил атаку другой колонны швейцарцев- "горожан" (S^dter), наступавшей под предводительством Альбрехта фон Штейна, предложил теперь завершить победу и броситься в погоню за швейцарцами; однако Фрундсберг это отклонил: "На сегодня мы достаточно добыли славы", и главнокомандующий Колонна присоединился к его мнению.

Между тем швейцарцы, несмотря на понесенные ими тяжкие потери, отступили в порядке, а за ними, как мы знаем, стояло 14 000 человек, подстерегавших тот момент, когда имперцы бросятся к ним навстречу в открытое поле. Но так как этого не произошло, то французам пришлось признать не только сражение, но и всю кампанию проигранной, так как швейцарцы ушли домой.

Впервые ландскнехты одержали победу над швейцарцами и немало этим гордились. Они распевали насмешливые песни насчет побежденных, на которые раздавались ответные песни, и в развитии этого песенного турнира различные сражения сливались между собою, так что в конце концов само сражение при Бикокке с сомкнутым строем ландскнехтов, пред которым погиб храбрый Арнольд Винкельрид, перенесено было за 136 лет перед этим и слилось с рыцарским сражением при Земпахе.

По самому скромному подсчету, швейцарцы потеряли под Бикоккой 3 000 человек убитыми, пожалуй не меньше, чем во всех их больших победах вместе взятых. "Однако потеря отваги превосходила их потери числом людей, - пишет Гюичиардини, - ибо можно с уверенностью сказать, что урон, который они понесли при Бикокке, настолько их ослабил, что много лет спустя они не проявляли уже прежнего своего мужества". Ведь их отвага покоилась на безусловной уверенности в своей непобедимости, воспитывавшейся в них в течение двухсот лет, а теперь, как полагали, эта уверенность была подорвана. Однако история последующих войн не подтверждает этого суждения. Если значение швейцарцев и начинает несколько меркнуть, то зависело это не от того, как мы увидим в дальнейшем, что их собственная боеспособность ослабела, но от общего развития событий, все более и более сужавших арену, на которой могла бы проявляться сила швейцарцев.

Ранке дает следующую характеристику швейцарцев при Бикокке:

"В них жил без какого-либо высшего воодушевления дикий боевой пыл, который дерзко рассчитывал только на самого себя и считал, что ни в каком руководстве он не нуждается. Они знали, что они наемники, но каждый из них должен был, да и хотел исполнять свой долг; все их мысли были направлены на то, чтобы добиться решительного исхода в рукопашном бою, заработать дополнительное жалование за атаку и одолеть своих старых противников швабов и ландскнехтов".

СРАЖЕНИЕ ПРИ ПАВИИ132 24 февраля 1525 г.

Несмотря на свое поражение под Бикоккой, французы продолжали вести борьбу за господство в Италии. Следуют две кампании, прошедшие в оживленных передвижениях, но без сражений, и закончившиеся тем, что имперское войско, продвинувшееся до самого Марселя, почти распалось, а Франциск, снова перешедший через Альпы, занял Милан (кроме цитадели) и осадил Павию.