Ганс Дельбрюк - История военного искусства

Этим самым опровергается обвинение в недостатке энергии, выдвигаемое Гюичиардини против швейцарцев; фактически же они ничего сделать не могли.

СМОТР ВОЙСК БЛИЗ ВЕНЫ В 1532 г.

Наряду с анализом сражений заслуживает также нашего внимания смотр войск, сделанный Карлом V в 1532 г. близ Вены. Иовий, лично присутствовавший на нем в свите папского легата, оставил нам подробное описание его, для чего, по-видимому, он воспользовался официальным отчетом с чертежами. Войско, участвовавшее в смотре, согласно данным письма короля Фердинанда к своей сестре (от 2 октября), насчитывало 80 000 пехоты и 6 000 конницы. Шэртлин фон Буртенбах оценивает его в 65 000 пехоты и 11 000 конницы; Сепульведа и Иовий - в 120 000 человек, из них 30 000 всадников и 20 000 стрелков, причем, однако, в счет вошли и гарнизоны.

Заслуживает внимания расхождение в цифрах, сообщаемых свидетелями, каждый из которых заслуживает доверия; невероятной кажется цифра 30 000 для конницы.

Построение было таково: огромная масса пикинеров образовала три квадратных по рядам колонны, следовательно от 140 до 150 человек в ширину и глубину; в промежутках между этими колоннами с такой же глубиной построилась вся конница; а вся эта масса была окружена пятью шеренгами стрелков. Перед фронтом стояла артиллерия, а снаружи построилась легкая венгерская кавалерия. Как на причину такого построения Иовий указывает на то, что кавалерию не хотели подвергать нападению подавляющей своим численным превосходством турецкой кавалерии, которую он оценивает в 30 000 человек.

Рюстов понял дело так, что в данном случае мы имеем оборонительное построение, которое применялось в войнах против турок еще в течение 100 лет под названием "венгерского боевого порядка".

Я, со своей стороны, усматриваю в нем лишь парадное построение, не имеющее никакого тактического значения. Я не знаю ни одного сражения, в котором было бы применено подобное построение.

Все огромные призывы 1532 г. не дали никакого положительного результата, ибо Сулейман побоялся довести дело до сражения и отступил, а протестанты не хотели делать завоеваний для императора. Среди солдат поднялся бунт из-за плохого содержания и неаккуратной выплаты жалования, и вся армия распалась.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ЧЕРЕЗОЛЕ134 14 апреля 1544 г.

Французы осаждают Кариньяно, расположенный на юг от Турина; имперское войско под начальством Дель Гуасто старается захватить такую позицию, которая заставила бы французов либо отказаться от осады, либо атаковать пришедшее на выручку войско при неблагоприятных условиях. Однако этот маневр, хотя он и подготовлен весьма тщательно, не удается, отчасти потому, что дождливая погода размыла дороги, и войска, обремененные своим огромным обозом провианта, не могли поспеть вовремя к месту назначения.

Полный юношеской отваги вождь французов принц Ангиенский в предвидении попытки Дель Гуасто заставить его снять осаду, испросил и получил разрешение короля дать сражение. И вот, при приближении имперцев французы, на этот раз бдительные, снимаются в три часа утра со своего лагеря под Кариньяно и появляются на правом фланге неприятельских походных колонн, так что Дель Гуасто остается на выбор или отступить и тем самым предоставить Кариньяно его судьбе, или принять бой.

Силы у обеих сторон относительно равные. Дель Гуасто имеет численный перевес в пехоте, у принца Ангиенского - превосходство в коннице; под самый конец к нему присоединились еще около 100 французских дворян, которые, услыхав, что предстоит сражение, по древнерыцарскому обычаю поспешили принять в нем участие. Дель Гуасто, как он впоследствии рассказывал Иовию, полагал на основании опыта сражения при Павии, что мушкетеры одолеют рыцарей, а ландскнехты в конце доставят ему победу. Итак, он решил принять сражение, и обе армии развернулись в случайном районе, в том месте, где они пришли друг с другом в соприкосновение.

Однако обе армии стараются заручиться тактическими выгодами обороны и свалить друг на друга инициативу атаки. Поэтому сражение открывается рядом действий, совершенно напоминающих современные приемы боя - огневым боем артиллерии и пехоты, длящимся несколько часов. Стрелки ведут бой, передвигаясь взад и вперед, и когда попадают в затруднительное положение, то призывают на помощь конницу. Как только последняя появляется, стрелки в открытом поле, естественно, вынуждены отступить.

Наконец Дель Гуасто решается атаковать, может быть потому, что он больше не в состоянии выдерживать огонь французской артиллерии, а может быть в предположении, что тем самым он предупреждает атаку неприятеля.

Обе стороны по старому швейцарскому методу построили своих пикинеров тремя большими колоннами, которые бесхитростно стояли одна подле другой на равномерно-волнистом поле. Если швейцарцы в прежнее время строили свои три колонны уступами, то делали они это для того, чтобы в течение своей бурной атаки сохранять полную свободу движений. Здесь, где обе стороны выжидали атаки противника и каждая колонна была прикрыта с флангов кавалерией, линейное построение получилось само собою.

При столкновении лучшая по составу колонна имперских пикинеров - авангард, образовавший теперь правое крыло, - составленная из испанцев и ландскнехтов, сталкивается с неприятельской колонной, хотя численно и превосходной, но недостаточно сплоченной, состоявшей из новонабранных швейцарцев (грюнерцев) и итальянцев, опрокидывает и преследует их, и даже атака французских жандармов не может ее задержать.

Зато в центре колонна свеженавербованных ландскнехтов натыкается на стоявшую против нее колонну особо испытанных на французской службе швейцарцев. Сдерживаемые своим начальником Фрёлихом, последние бросаются навстречу ландскнехтам лишь тогда, когда они, благодаря недостаточному боевому навыку и трудностям условий местности, пришли в некоторое расстройство и уже находились на близком расстоянии от фронта противника. Уже сами по себе эти швейцарцы, хотя и более слабые численностью, превосходили своих противников боеспособностью. А к тому же французские жандармы разбили сопровождавшую ландскнехтов легкую испанскую кавалерию, и, наконец, третья французская колонна пикинеров, состоявшая из гасконцев, ударила ландскнехтам во фланг.

Это могло произойти лишь потому, что третья имперская пехотная колонна, которая должна была атаковать гасконцев, этого не сделала, а держалась в стороне. Эта колонна состояла из итальянцев, которые до сих пор еще ничем себя не проявили в области пехотной тактики; к тому же она была и малочисленна. Дель Гуасто полагался на то, что эта колонна была очень сильна стрелками, но последние должны были отступить перед неприятельской конницей; сопровождавшая же ее флорентийская кавалерия была также разбита французской жандармерией, и, таким образом, у гасконских пикинеров руки оказались развязанными, и, верно руководимые, они направили свой удар на решительный пункт. Источники расходятся относительно того, в какой именно момент гасконцы ударили на ландскнехтов: завершили ли они только их поражение, после того как их уже отразили швейцарцы, или и те и другие действовали совместно, или, наконец, собственно гасконцы проделали всю работу. Ввиду того, однако, что, по собственным показаниям швейцарцев, они потеряли всего лишь 40 человек убитыми, из которых часть, наверно, можно отнести за счет предшествовавшего огневого боя, надо полагать, что столкновение с ландскнехтами не было особенно жестоким и что воздействие гасконцев уже сказалось при их приближении раньше, чем можно было пустить в ход оружие. Рассказ Монлюка, будто удар при сшибке был настолько силен, что первые шеренги с обеих сторон попадали на землю, не следует повторять как нечто реальное.