Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья

1 апреля 1782 г. таинственная личность по имени Чикардо прибыла на маленькой лодочке из Португалии с сообщением, что испанцы конфисковали в Кадисе 12 кораблей и что они обвязывают их пробкой, паклей и старыми веревками и канатами, чтобы использовать против Гибралтара. Десять дней спустя пришло новое подтверждение: эти суда будут использованы в качестве плавучих батарей под командованием знаменитого французского инженера. Они появились в гавани Альхесирас 9 мая — большие торговые суда Ост-Индской кампании, столь обветшавшие, что, как сообщал один наблюдатель, «большинство подумало, что они скорее годятся на растопку, чем для нападения на крепость». К этому времени гавань и рейд быстро заполнялись, так как испанские корабли прибывали почти ежедневно. Весна сменилась жарким летом, а у оборонявшихся не было иного дела, кроме как наблюдать за бурной активностью в рядах испанцев и пытаться отгадать, что же это значит. 17 июня они ужаснулись, став свидетелями прибытия флота из 60 транспортов в сопровождении трех французских фрегатов, — то прибыла первая часть армии Людовика, насчитывавшая не менее 5000 человек. Затем, всего через пять дней и без каких бы то ни было предупреждений, обстрел прекратился. После непрерывного грохота, продолжавшегося более года, внезапная тишина особенно действовала на нервы. Значение ее стало понятно лишь позднее: она стала сигналом прибытия герцога Крильона, только что отпраздновавшего свой триумф на Менорке и теперь явившегося принять командование объединенными армиями Франции и Испании.

14 июля испанский дезертир — возможно, бежавший от наказания по суду — проскользнул через линию обороны и сдался часовым. Он тоже сообщил много интересного. Плавучие батареи — теперь их стало десять — покрывают крышей; они будут готовы к концу августа. Армия перед Гибралтаром теперь состоит из 37 батальонов испанской и восьми — французской пехоты, двух батальонов испанской и четырех батарей французской артиллерии и нескольких эскадронов драгун, а также кавалерии: в целом объединенные силы насчитывали 28 000 человек. Были и хорошие новости: в армии есть немало недовольных и почти ежедневно происходят случаи дезертирства. Десять дней спустя, 25 августа, из Легборна прибыло два корабля; они привезли некоего сеньора Леонетти, племянника Паскуале Паоли, с которым плыло два корсиканских офицера, капеллан и 68 волонтеров. Они также привезли хорошую новость о победе адмирала Родни над французами в битве Святых в Вест-Индии. В тот же день комендант приказал произвести салют из тяжелых орудий в час дня и из ружей солдат разных полков — в шесть и прокричать «троекратное ура, когда стрельба окончится, причем начать должны те, кто находится слева, а продолжать следует в том же порядке, в каком шла стрельба». Французы и испанцы, смотревшие снизу и не сомневавшиеся, что скала вскоре будет у них в руках, несомненно, утвердились в давно сложившемся у них мнении, что все англичане — сумасшедшие.

«В Испании ведутся грандиозные приготовления к атаке гарнизона; оказавшись в Альхесирасе, мы увидели, как там трудятся над тем, что вы именуете кораблями-пробками. Борта этих кораблей покрыты большими прямоугольниками из сырого дерева и опутаны канатами; в целом все это достигает семи-восьми футов в толщину. При этом нужно покрыть лишь одну сторону — другая остается нетронутой. На палубе должна быть устроена защита от выстрелов и осколков — по крайней мере нас старались заставить поверить в это. Оные корабли стоят наготове, чтобы их разместили вдоль фронта гарнизона, дабы они пробивали в стене бреши, когда войскам придет время высадиться, прибыв в лодках, которые строятся с этой целью в Картахене. Также мы видели, как в Севилье отправляют на судах медные пушки».

Так писал мистер Андерсон из Тавиры (находившейся на южном побережье Португалии, сразу за испанской границей) 1 июня 1782 г. Ужасающие конструкции, описанные им, были детищем французского инженера, кавалера Жана Клода Элеонора Ле Мишо д’Аркона. Д’Аркон, очевидно, убедил Карла III и все испанское правительство, что, будучи невоспламеняемыми и непотопляемыми, они сделают гарнизон беспомощным и вынудят его к быстрой капитуляции. Лишь одного человека, как нам теперь известно, ему так и не удалось убедить в своей правоте: к несчастью, это был назначенный на должность командующего франко-испанской армией, недавний герой Менорки герцог Крильон. Он сообщает в своих мемуарах о двух бурных спорах, произошедших в мае в Мадриде: одной — с самим д’Арконом, другой — с государственным министром, графом де Флоридабланка. Во втором разговоре он недвусмысленно обозначил свою позицию и предложил немедленно подать в отставку, но Флоридабланка и слышать об этом не хотел; наконец он убедил герцога продолжать исполнять должность при условии, что тот официально объявит о своем несогласии и порицании, а если план француза провалится, эта декларация будет обнародована.

В действительности Крильон пошел еще дальше. Тут же на месте он составил меморандум и отдал его на хранение другу, проинструктировав его, что документ нужно будет вскрыть и опубликовать в тот момент, когда столицы достигнет новость о начале атаки.

«Отправляясь к Гибралтару, я заявляю, что принимаю командование, лишь повинуясь приказу короля… Я сделал все, что мог, чтобы объяснить его величеству свое несогласие с планом… и заявляю, что, так же как (в случае если город будет взят благодаря успешным действиям плавучих батарей, в чем я глубоко сомневаюсь) вся слава достанется г-ну д’Аркону и все заслуги будут отнесены на его счет, пусть (если батареи не принесут успеха) меня ни в чем не упрекают, ибо я не принимал участия в происходящем».

Герцог оставил не менее 12 копий письма, дабы их распространили во Франции и Испании. По словам современного историка осады, «никогда ни до, ни после генерал, идущий в атаку, не прикрывал свое отступление столь тщательно и не разоблачал свою ложь и лицемерие при принятии командования операцией, в успех которой не верил».

Когда Крильон прибыл в Сан-Роке, маленький испанский город, расположенный близ границы, и разместил рядом с ним свою штаб-квартиру, вверенные ему силы насчитывали более 32 000 человек; даже принимая во внимание дезертиров и больных, на то время это была, возможно, самая большая из армий, развернутых против отдельной крепости. Слабым местом ее была командная структура. Крильон и д’Аркон не скрывали, что презирают друг друга; их объединяла лишь глубокая неприязнь к значительно более молодому и нестерпимо самоуверенному адмиралу дону Буэнвентура де Морено, командовавшему испанским флотом в Порт-Магоне, который хвастался, что, после того как его флот займет позиции, Гибралтар будет им взят в 24 часа. Говорят, что в какой-то момент д’Аркон вскричал в отчаянии: «Crise, contradiction, fâcherie et jalousie!» [276] «Кризис, противоречие, свара, ревность!» (фр.) По-видимому, это было весьма исчерпывающее описание.