Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья

Его превосходительство не имеет представления о существовании „временного правительства Греции“, и по этой причине не может признать за ним подобные полномочия… Он не станет вступать в переписку ни с одной номинальной властью, о которой не располагает сведениями».

Для греков первый год их революции был на удивление богат успехами. К настоящему моменту греческое восстание приковало к себе внимание Европы. Отряды молодых филэллинов, вдохновленных свежими воспоминаниями о полученном ими добротном классическом образовании, отправлялись в путь из Англии и Франции, Германии и Испании, Пьемонта и Швейцарии и даже из Польши и Венгрии, садясь на любое попутное судно, которое доставило бы их к театру военных действий.

Увы, многие из них были обречены: 1822 г. оказался куда менее счастливым, чем предыдущий. Большинство юных добровольцев, не знавших ни слова по-гречески и по понятным причинам напуганных окружением из настоящих разбойников, в которое они попадали, создавали собственные батальоны; почти все они были мобилизованы в июле, когда Маврокордато опрометчиво решил дать туркам генеральное сражение на равнине Пета совсем рядом с Артой. Битва произошла 16 июля и закончилась катастрофой. Среди убитых было не менее 67 филэллинов. До Миссолунги смогло добраться менее 30 выживших, многие из которых получили серьезные ранения; следующей зимой еще несколько человек умерли там от ран или болезней. Мечта развеялась.

И все же оказалось, что катастрофа при Пете — ничто по сравнению с трагедией, которая одновременно разыгралась в 150 милях к востоку, на острове Хиос. Пока не началась революция, Хиос был богатейшим из греческих островов. В сравнении со многими своими соседями, он отличался завидным плодородием. Многие сотни лет он находился под властью итальянцев, и воспоминания об этом не изгладились из памяти и оказали влияние на местную культуру: остров мог похвастаться тем, что здесь обитали знаменитые купеческие семейства, включая Маврокордато, чьи имена были широко известны во всем Восточном Средиземноморье. Благодаря богатству и влиянию, которыми пользовался остров — 22 из тамошних деревень, где добывали смолу мастикового дерева, имевшую большой спрос в Константинополе, являлись собственностью сестры султана, — османское иго было легко для его жителей. Сами по себе обитатели благословенного острова никогда и не думали о восстании; действительно, когда в мае 1821 г. с Гидры прибыл флот с предложением принять участие в мятеже, они категорически отказались. Лишь на следующий год, когда другой флот, на сей раз с расположенного по соседству острова Самос, бесцеремонно выгрузил 1500 солдат и значительное количество пушек на берег Хиоса, его жители оказались вовлечены в нечто кошмарное.

Не хиосцы, но самосцы должны были понести ответственность за нападение на находившуюся в руках турок цитадель в Хоре, главном городе острова. Это они сожгли таможню и сорвали свинцовые листы с крыш мечетей, чтобы переплавить на пули. Но в результате случившегося пострадали именно хиосцы. 80 наиболее именитых граждан попали в тюрьму; троих отправили в качестве заложников в Константинополь. 11 апреля 1822 г. прибыл османский флот под командованием адмирала Кара-Али; командование сознательно предоставило свободу рук почти 15 000 головорезам, высадившимся на острове. Самосцы бежали, и началась резня. Повторилось то, что произошло в Триполисе, но на этот раз турки были убийцами, а греки жертвами. В Хоре не осталось в живых ни одного мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка; на остальной территории острова находиться было почти столь же небезопасно. 2000 охваченных ужасом беженцев собрались в большом монастыре Неа Мони, знаменитом во всем византийском мире благодаря своим прославленным мозаикам; всех их предали мечу. Другой монастырь, Эгиос Минае, дал приют еще трем тысячам; в Пасхальное воскресенье, 14 апреля, он был сожжен дотла вместе со всеми, кто в нем находился. Через месяц 49 из 80 заложников публично повесили: восемь — на нок-рее турецкого флагманского корабля, оставшихся — на деревьях вдоль дороги, которая до сих пор носит название улицы Мучеников.

Но и греки одержали победу. Ночью 18 июня они выслали брандеры против турецкого флота, дрейфовавшего напротив Хоры, причем метили в первую очередь во флагманский корабль самого Кара-Али. Операция полностью удалась: через несколько минут после столкновения флагман охватило пламя. Кара-Али пытался спастись в шлюпке, но падавший брус разбил ему голову; он умер на следующий день. Сообщают, что потери турок составили более 2000 человек. Однако к тому моменту это вряд ли интересовало хиосцев, оставшихся в живых. Они лишились около 70 000 соотечественников: 25 000 погибли, а еще 45 000 — то есть более половины от прежнего числа жителей — попали в рабство.

Знаменитая картина «Хиосская резня» [328] Ее купил король Людовик XVIII, и сейчас она находится в Лувре. , принадлежащая кисти Делакруа — внебрачного сына Талейрана [329] Автор излагает всего лишь версию. — Примеч. пер. , — лишь одно из свидетельств отвращения и ужаса, охвативших Западную Европу, когда по ней распространилась новость о совершенных жестокостях. Турок простили очень не скоро.

Новости, получаемые отовсюду, свидетельствовали о том, что дела складываются в пользу греков. Наиболее яркой из одержанных побед — хотя, возможно, не самой важной со стратегической точки зрения — стало взятие ими афинского Акрополя. Как и прежде, он величественно возвышался над окружающим ландшафтом, но тот, кто видел эти места во времена Перикла (не говоря уже о том, кто видел их в наши дни), не узнал бы их. Население насчитывало менее 10 000 человек, по меньшей мере половину которых составляли албанцы; вторая половина приходилась на долю греков и турок. Уже летом 1821 г. греки начали блокаду турецкого гарнизона на Акрополе, однако успехи их были незначительны, пока в конце года им не удалось захватить колодец возле южной городской стены, который они немедленно отравили. Теперь судьба гарнизона полностью зависела от наличия дождевой воды, причем случилось так, что зимой и весной 1821 г. стояла такая сушь, какой не помнили и старики. Ни одна попытка взять огромную скалу штурмом не увенчалась успехом, но это не имело значения — жажда и эпидемия, вызванная ею, подействовали куда более эффективно: 22 июня остатки гарнизона численностью около 1150 человек капитулировали.

Сдача состоялась на почетных условиях — конвой и отправка домой за счет греков, — но хотя греческие капитаны дали клятву в присутствии архиепископа оказать туркам уважение, греческое население Акрополя было настроено на иной лад. Еще свежи были их воспоминания об участи Хиоса, где события развернулись всего несколькими неделями ранее; они также не забыли прошлогоднюю так называемую «охоту на греков», когда турецкий предводитель Омер Врионис отправлял конные отряды, насчитывавшие от пятидесяти до ста всадников, на поиски греческих крестьян. Затем, дав им фору в несколько минут, он преследовал их галопом, стреляя по бегущим и обезглавливая пойманных. Вследствие этого греки были не склонны к милосердию. К середине июля по меньшей мере половину гарнизона перебили; оставшимся повезло: они бежали и таким образом сохранили жизнь.