Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья

После подобных жестокостей Греция не могла больше бездействовать. Принц Георгий, второй сын короля, покинул Саламин с флотилией торпедных катеров, дабы предотвратить высадку турецких подкреплений; 15 февраля 1897 г. 1500 греческих добровольцев высадились близ Ханьи — их воодушевляли воспоминания о «краснорубашечниках» Гарибальди на Сицилии, — дабы взять власть на острове именем короля. Возможно, даже теперь твердые и решительные действия европейских держав могли предотвратить открытый военный конфликт, которого не желали ни король, ни султан, но с их стороны ничего не последовало, и 17 апреля Турция объявила войну.

Сам король заверил иностранных посетителей, что в случае войны по всей Османской империи греческие общины восстанут против своих угнетателей и что большинство других христианских общин последуют за ними. Увы, ничего подобного не произошло; Тридцатидневная война, как ее впоследствии стали называть, положила начало почти непрерывной цепи катастроф, обрушившихся на Грецию. Согласно «Кембриджской современной истории», «греческий флот, превосходивший турецкий… не совершил ничего, не считая обстрела Превезы, не приведшего ни к чему, и захвата груза овощей в Санти-Каранта, а также поддерживавшего турок члена британского парламента». На суше греки действовали с почти столь же малым успехом. Им повезло, что державы наконец вмешались и вынудили воюющие стороны заключить перемирие. Все греческие бойцы должны были покинуть Крит, охрану которого предстояло обеспечивать международным силам. Греция — уже находившаяся на грани банкротства — должна была выплатить султану огромную компенсацию. В свою очередь, Абдул-Хамиду наконец пришлось выполнить свое обещание двадцатилетней давности насчет формальной передачи Фессалии.

Только теперь великие державы предприняли серьезные усилия, чтобы решить критскую проблему раз и навсегда. Султана убедили сделать дальнейший шаг — даровать острову автономный статус в рамках Османской империи. В ноябре 1898 г. последние турецкие войска были отозваны с Крита; с конца этого года верховный комиссар в лице принца Георга, второго сына греческого короля, управлял из Ханьи, в то время как английские, французские, итальянские и русские войска оккупировали главные города. Крит получил свой флаг, монету и почтовый штамп.

Власть Абдул-Хамида на острове еще больше ослабла. Однако даже теперь он не мог решиться уйти отсюда. И прошло еще пятнадцать лет, прежде чем критяне добились желаемого.

Берлинский конгресс повлиял на судьбу другого крупного средиземноморского острова. Кипр находился под властью Османской империи с тех пор, как турки отняли его у венецианцев в 1570 г. На первых порах подавляющая часть местных жителей приветствовала перемену правления. Турки легализовали на острове деятельность греческой православной церкви, иерархи которой вскоре приняли на себя роль представителей своей паствы, постоянно выступая в качестве выразителей ее мнения и посредников в отношениях с турецкой администрацией. Феодальная система была отменена, рабы — освобождены. Киприоты вновь получили право владеть землей, хотя и становились при этом налогоплательщиками. Куда менее их обрадовал тот факт, что около 3000 турецких солдат получили землю и поселились на острове. Подобное развитие событий привело к тяжелым последствиям в наши дни. Так как две общины оставались полностью чужими по отношению друг к другу и в отношении языка, и в отношении религии, между ними совсем — или почти совсем — не совершались браки. Таким образом, с самого начала киприоты оказались резко разделены между собой, и это разделение сохраняется и поныне.

Когда в Греции разразилась война за независимость, турецкий правитель острова серьезно обеспокоился. Призвав архиепископа Киприана и других высших иерархов — среди них были епископы Пафосский, Китийский и Киренейский и аббат Киккского монастыря — в Никосию, он затем хладнокровно перебил их. [389] Далее последует упоминание о сходной участи православного патриарха Григория в Константинополе практически в то же время (см. гл XXV, с. 468); то же произошло с сотнями, если не тысячами, греков, как духовных лиц, так и мирян, по всей Османской империи. Другим влиятельным духовным лицам дали приют иностранные консулы в Ларнаке, но могущество церковной иерархии на Кипре угасло буквально в один день.

К середине столетия состояние дел на острове вновь начало улучшаться. Султан Абдул-Меджид даровал равенство в обращении по отношению ко всем своим подданным вне зависимости от их национальной принадлежности и вероисповедания и упразднил крайне несправедливую практику откупов. [390] В рамках которой индивидуальные предприниматели приобретали у правительства право взимать налоги, а затем буквально обескровливали местное население. Он также приказал, чтобы в будущем на пост губернатора чиновников назначали, а не продавали тому, кто больше заплатит, как это делалось прежде. В 1869 г. пришла волнующая новость об открытии Суэцкого канала, в результате чего значение Кипра для коммерции неизмеримо выросло. Одним из первых государственных людей, осознавших это, стал Бенджамин Дизраэли, сумевший заключить с Турцией соглашение, известное под названием Кипрской конвенции. По ее условиям Британия обещала присоединиться к султану для защиты его азиатских владений от любых атак России в дальнейшем. Дабы она могла наиболее эффективно это осуществлять, султан передал ей Кипр, так же как так называемый «плацдарм» в Леванте за взимавшуюся ежегодно плату.

До этого момента единственной связью между Британией и Кипром, имевшей место в истории, было завоевание острова Ричардом Львиное Сердце в 1191 г. Теперь — хотя формально он оставался частью Османской империи до 1914 г., когда Британия аннексировала его, — он вновь фактически оказался в руках англичан. Так как Константинополю по-прежнему приходилось платить, остров всегда был для Британии финансовой обузой; тем не менее и до, и после аннексии — более восьмидесяти лет — Британии приходилось вкладывать в него деньги, перестраивать его сельское хозяйство, вводить в действие сложные программы по высадке лесов, строительству дорог и общественных зданий. Короче говоря, никогда еще Кипр так не благоденствовал — хотя греческое население редко забывало об «эвносисе».

Однажды, в конце лета 1901 г., американка мисс Хелен Стоун, участница протестантской миссии из Бостона, проезжая в экипаже возле города Банко, попала в засаду, устроенную македонскими революционерами. С ней ехала ее приятельница; о ней известно лишь то, что ее звали мадам Цилка. Обеих женщин быстро окружили и увезли в горы. Лишь тогда похитители обнаружили, что кое-что усложняет дело: мадам Цилка была беременна. Им ничего не оставалось делать: они обращались с пленницами со всей предупредительностью, какую позволяли обстоятельства, пока наконец, одной дождливой ночью, в деревенском винном погребе на свет не появилась здоровая девочка. Все были рады; повсюду жители пили за здоровье матери и дочери. Когда же вскоре после этого деревня подверглась нападению турецких войск, и всем пришлось бежать, мадам Цилка уехала, в то время как один из комитаджей, на другой лошади, вез ее ребенка.