Борис Соколов - Тайны финской войны

Тяжело раненный в последних боях командир 18–й дивизии Г. Ф. Кондрашев принял участие в попытке прорыва. Его вынесли из окружения. Однако 4 марта в госпитале Григорий Федорович был арестован в госпитале и вскоре расстрелян по приговору трибунала. Из него сделали козла отпущения за гибель дивизии.

Труп Кондратьева был обнаружен и захоронен финнами, равно как и тела еще 4300 бойцов и командиров 18–й дивизии и 34–й бригады. В качестве трофеев финским войскам достались 128 танков и 91 орудие.

Вторая группа окруженных, во главе с начальником штаба 18–й стрелковой дивизии полковником Алексеевым, прорвалась. Из окружения вышло 1237 человек. Около 900 из них были ранены или обморожены. При прорыве погибли 48 бойцов и командиров. Знамя 18–й Ярославской Краснознаменной стрелковой дивизии досталось финнам в качестве трофея. После окончания войны дивизия, как утратившая Боевое знамя, была расформирована. ^Командир 56–го стрелкового корпуса комдив И. Н. Черепанов, опасаясь суда, 8 марта покончил с собой.

На совещании в апреле 1940 года В. Н. Курдюмов так изложил события, связанные с гибелью 18–й стрелковой дивизии и 34–й легкотанковой бригады:

«Части дивизии были блокированы противником вдоль дороги от Уома до Леметти (южное), а также в районах высоты 104,9, Рускасет и развилка дорог 2 км южнее Рускасет. Они были блокированы в 13 гарнизонах. До момента Армирования 15–й армии эти блокированные гарнизоны частично были уничтожены, остальные понесли большие потери. Людской состав был истощен, бойцы и командиры страдали финнобоязнью и к активным боевым действиям были не способны. Подавляющая часть техники являлась обузой для войск и не была использована.

Особенно тяжелое положение было в гарнизоне Леметти (южное). Этот гарнизон, численность которого, по разным данным, в 3000–3200 человек, был расположен в районе площадью 600–800 м на 1500 м. Причем за длительный срок блокады (более двух месяцев) в этом гарнизоне не были отрыты даже окопы полного профиля. Все господствующие высоты в районе Леметти были отданы почти без боя противнику. В гарнизоне царило полнейшее безначалие. Командование 18–й стрелковой дивизии и 34–й легкотанковой бригады самоустранилось от руководства войсками и занималось лишь посылкой панических телеграмм по всем адресам. В момент выхода этого окружения, в ночь с 28 на 29 февраля, командование 18–й дивизии и 34–й бригады передало руководство своими людьми в этот ответственный момент начальникам штабов — полковнику тов. Алексееву и начальнику штаба 34–й танковой бригады тов. Смирнову.

168–я стрелковая дивизия с начала военных действий была в полуокружении и к 13 февраля имела потери около 6 тысяч человек в людском составе и около 50–60 % конского состава. Подвоз дивизии всего необходимого производился по льду Ладожского озера, от Пит- кяранта на Коириная, и был крайне нерегулярным, так как трасса находилась под огнем противника с материка и ближайших островов.

В дивизии ощущался недостаток продуктов питания и боеприпасов. Бойцы изголодались, их психика была надломлена, поэтому дивизия могла только обороняться и не была способна к активным боевым действиям».

Главную вину за окружение соединений Владимир Николаевич возлагал на командующего 8–й армией Штерна и командующего южной группой войск Ковалева:

«Все это произошло потому, что командование 8–й армии, а впоследствии командования южной группы войск этой армии находилось психологически в плену у противника и, не ожидая сосредоточения дивизий, вводило их в бой отдельными подразделениями и частями…

В оперативном отношении направление главного удара армии, а до этого направление главного удара южной группы войск 8–й армии было выбрано неудачно, неправильно. Вместо того чтобы выполнять указания Ставки о выходе основной группировки армии на лед Ладожского озера для действий в направлении Импилахти — Сортавала, все усилия армии были направлены на фронте: озеро Ниетярви — Питкяран- та, т. е. на том направлении, где в связи с трудным рельефом местности и укрепленными позициями противника операции заранее были обречены на неуспех. Единственная коммуникация армии Лодейное поле — Питкяранта находилась в неудовлетворительном состоянии и не могла обеспечить массового движения автотранспорта.

Финны активных действий на фронте армии не предпринимали, они оборонялись на широком фронте, умело использовали местность, а также хорошо применяли службу заграждений. Оборонительные позиции финнов были хорошо замаскированы и расположены по двум основным направлениям действий армии в удалении 3–5 км одна от другой. Все они были оборудованы финнами еще в мирное время и состояли из проволочных заграждений в 5— 10 рядов, противотанковых рвов, минных полей и деревянно — земляных сооружений полевого типа, усиленных камнями».

То, что произошло с оставленными группой Кондратьева 120 тяжелоранеными, противоречит всем принципам человечности. Когда советские войска после заключения мира вернулись в район Леметти, отошедший к Советскому Союзу, то застали жуткую картину. Некоторые землянки были забросаны фанатами, другие сожжены. Обгоревшие скелеты сохранили следы колючей проволоки, которой беззащитных людей прикрутили к нарам. Командование Красной Армии обвинило в этой чудовищной расправе финнов.

На апрельском совещании 1940 года член Военного совета 15–й армии корпусной комиссар Н. Н. Вашугин рассказывал:

«…Начальник особого отдела 18–й дивизии Московский и Соловьев, его заместитель, сообщают — погибаем, просят выплатить зарплату семьям за март, передать привет от нас и т. д. На следующий день два шифровальщика передали свои радиограммы такого содержания: все кончено, погибаем, всем привет. Наконец, 27 февраля Кондрашев и Кондратьев присылают такую радиограмму: «Вы нас все время уговариваете, как маленьких детей, обидно погибать, когда рядом стоит такая большая армия. Требуем немедленного разрешения о выходе. Если это разрешение не будет дано, мы примем его сами или примут его красноармейцы». Мы этот вопрос обсудили на заседании Военного совета армии и два условия поставили для выхода из окружения гарнизона: взять с собой раненых и уничтожить материальную часть. К стыду нашему, тяжело раненные были брошены на произвол судьбы — финны перестреляли и перерезали их, — а материальная часть не была уничтожена. Даже не могли три танка взять, несмотря на то, что они были заправлены бензином, их можно было везти. Их финны взяли. Экипаж этих танков также был брошен начальниками, и, кроме всего прочего, все вооружение было брошено.

При этом начальники организовали выход так. На начальников штабов возложили ответственность за выход. Алексееву поручили везти раненых и больных по одному направлению — южному, а себе командир дивизии и командир танковой бригады взяли всех здоровых и решили идти по более легкому северному направлению. Окружение было не такое уж большое. Алексеев со своими ранеными прорвал это окружение и вывел раненых. Эти раненые вместе с Алексеевым, будучи вооружены пистолетами, сумели даже взять у финнов в плен противотанковую пушку, которая стреляла по ним. Они сумели также захватить у финнов станковый пулемет. А с северной группой дело закончилось плохо».