Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

Прошло всего полтора десятилетия после сражения на Калке и судьбы русских земель резко переменились. Монгольское нашествие стало прологом к почти четвертьвековому периоду сосуществования двух различных и, в то же время, в чем-то совпадающих сообществ. Итоги этого сосуществования мы ощущаем на себе до сих пор.

Несомненно, проблема восприятия этого события является одной из ведущих тем, которые нам предстоит рассмотреть в данном курсе лекций. С одной стороны, оценка, характеристика нашествия относится к числу важнейших составляющих в национальном сознании современного россиянина, в частности русского человека. С другой как раз в силу принципиальной важности для этнической самоидентификации наших современников эта тема давно уже стала полем оживленных пропагандистских игр [222] Напомню, что пропагандой принято называть манипулирование общественным сознанием при помощи образов и символов. . Именно поэтому тема восприятия ордынского нашествия представляет для нас особый интерес.

По справедливому замечанию В. Н. Рудакова,

«…практически во всех памятниках, созданных вскоре после нашествия, появление монголо-татар и поражения русских князей рассматриваются в неразрывной связи с той…духовной ситуацией, которая сложилась на Руси в предшествующий период. Таким образом, восприятие монголо-татар, осуществляемое в рамках саморефлексии книжников, являлось важным элементом тех морально-нравственных и интеллектуальных исканий, которые и определяли основные векторы духовного развития русского общества в рассматриваемый период» [223] Рудаков В.Н. Отображение монголо-татар в древнерусской литературе середины XIII–XV в.: Эволюция представлений, сюжетов и образов/Дисс… канд. филолог, наук. Рукопись. М., 1999. С. 64–65. .

При освещении нашествия в исторической литературе (прежде всего, учебной) широко привлекаются более поздние древнерусские произведения, описывающие нашествие задним числом (в частности, Повесть о Евпатие Коловрате, дополнившая Повесть о разорении Рязани Батыем, и др.) и при этом переосмысливающие его в свете более поздних событий. Мы же сконцентрируем внимание на летописных сообщениях, созданных, что называется, по горячим следам.

Наиболее ранние варианты повести о нашествии Батыя сохранились в составе Ипатьевской, Лаврентьевской и Новгородской первой летописях. Естественно, в каждой из них рассказы о трагических событиях существенно расходятся как в том, что именно описывается, так и в оценках и характеристиках. Это, прежде всего, следствие, так сказать, пространственного фактора (подверглась ли непосредственно разорению местность, где создавалась летопись, или нет) и отношений, которые сложились между местными князьями и Ордой. Несомненно, самое существенное влияние на общее освещение событий, связанных с нашествием, оказывали время появления текста повести (непосредственно после нашествия или спустя некоторый иногда достаточно продолжительный период), степень осведомленности того или иного автора и ее источники (личные переживания, слухи и т. п.). В то же время все три варианта повести имеют весьма сложный состав, что затрудняет датировку их текстов, а также выявление общего протографа.

Наиболее полный анализ текстов Повести предпринят А. Ю. Бородихиным. По мнению исследователя, все три ранних летописных рассказа

«…характеризуются некоторой обособленностью внутри летописного окружения… Это обстоятельство позволяет говорить о…вставном характере ранних повестей и, следовательно, об относительной независимости их от всего целого» [224] Бородихин А. Ю. Цикл повестей о нашествии Батыя в летописях и летописно-хронографических сводах XIV–XVII вв./Диссертация… канд. филолог, наук. Рукопись. Новосибирск, 1989. С. 45–46. .

При этом А. Ю. Бородихин полагает, что для всех трех ранних редакций Повести существовал общий источник (источники):

«…связь ранних редакций… должна определяться только через прямое или опосредованное восхождение к этому источнику и независимое друг от друга отражение его» [225] БородихинА. Ю. Цикл повестей о нашествии Батыя в летописях и летописно-хронографических сводах XIV–XVII вв./Диссертация… канд. филолог, наук. Рукопись. Новосибирск, 1989. С. 57. .

Попытки обнаружить его предпринимались неоднократно. В свое время В. Л. Комарович обратил внимание на то, что большинство дошедших до нас летописных рассказов о нашествии Батыя начинаются с описания татарского взятия Рязани. По мнению исследователя,

«…нигде голос непосредственного наблюдателя и даже участника изображенных событий не слышится более внятно, чем в рязанском эпизоде рассказа» [226] Комарович В.Л. Литература Рязанского княжества XIII–XIV вв.//Ис-тория русской литературы. М.; Л., 1945. Т. 2. Ч. 1. С. 75. .

Помимо Новгородской первой и Лаврентьевской летописей, следы рязанского источника, как считал В. Л. Комарович, обнаруживаются в Ипатьевском и близких ему списках. Это позволило утверждать, что первоначальный рассказ о нашествии Батыя был составлен в 3040-х гг. XIII в. и включен в какой-то недошедший рязанский летописный свод. Он повествовал не только о собственно рязанском эпизоде татарского нашествия, но также и об осаде татарами Владимира и Козельска [227] По мнению В. Л. Комаровича, рассказы Новгородской первой и Ипатьевской летописей сближает указание, что в осажденном татарами Владимире остался лишь один князь (Всеволод), а не два (Мстислав и Всеволод), как это следует из Лаврентьевской летописи, заменившей информацию рязанского источника сведениями ростовского происхождения. См.: Комарович В.Л. Литература Рязанского княжества XIII–XIV вв. С. 7576. . Позднее этот рассказ был приспособлен ростовскими и новгородскими летописцами. Мнение В. Л. Комаровича о рязанском происхождении начальной части статьи Новгородской первой летописи поддержал (хотя и очень осторожно) А. Н. Насонов [228] Насонов А. Н. Лаврентьевская летопись и владимирское великокняжеское летописание первой половины XIII в.//Проблемы источниковедения. Т. 11. М., 1963. С. 443. Ср.: Насонов А.Н. История русского летописания XI начала XVIII в.: Очерки и исследования. М., 1969. С. 184–185. , в то время как Д. С. Лихачев настаивал на том, что

«…рассказ Ипат. о нашествии татар на Рязанскую землю не имеет ничего общего с рассказом НIЛ» [229] Лихачев Д. С. К истории сложения Повести о разорении Рязани // Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 261. .

Кроме того, по мнению А. Ю. Бородихина, составители всех трех ранних вариантов Повести так или иначе использовали владимирский великокняжеский свод Ярослава Всеволодовича. Причем, как полагает исследователь, составители Ипатьевского и новгородского вариантов рассказов располагали материалами этого свода, еще не соединенными с ростовской летописной традицией [230] А. Ю. Бородихин не исключил возможности того, что составление владимирского источника относится к 30-м гг. XIII в. См.: Бородихин А.Ю. Цикл повестей о нашествии Батыя в летописях и летописно-хронографических сводах XIVXVII вв. С. 57, 114–115. .