Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

В июле 1837 г., уступив многочисленным просьбам друга, к Грановскому в Берлине присоединился Я. М. Неверов. Окончивший Московский университет со степенью кандидата, провинциальный юноша с большими способностями к наукам и блестящим знанием языков, он был вынужден сам добывать себе средства к существованию: служил в Петербурге помощником редактора «Журнала министерства народного просвещения», где публиковал переводы и критические статьи, зарабатывал частным преподаванием и литературным трудом, в частности был одним из постоянных сотрудников «Энциклопедического лексикона» А. А. Плюшара. Накопленные к весне 1837 г. деньги позволили ему выехать в Берлин (впрочем, от финансовой помощи состоятельного Станкевича и даже Грановского, который предлагал разделить с Неверовым свою казенную стипендию, тот решительно отказывался). За границей Неверов принял звание корреспондента Археографической комиссии и был снабжен несколькими официальными рекомендациями министра народного просвещения, однако не получал никаких денежных субсидий и должен был по-прежнему зарабатывать статьями в журнале А. А. Краевского «Литературные прибавления к Русскому инвалиду» и в словаре Плюшара. Официальное положение Неверова позволило ему записаться в слушатели университета, но студентом он так и не стал, видимо, по финансовым соображениям. В Берлине он поселился в одной квартире с Грановским на Friedrichstraße, 22, неподалеку от университета. Их дружба, завязавшаяся в Петербурге, в Берлине окрепла: Неверов приводит в своих мемуарах эпизоды самоотверженной заботы о нем Грановского, когда у того обнаружилась холера и Неверов месяц был прикован к постели [577] Неверов Я. М. Тимофей Николаевич Грановский // Русское общество 30-х гг. XIX в.: Люди и идеи. Мемуары современников. М., 1989. С. 342. Современную биографию Неверова см.: Русские писатели. 1800—1917- Т. 4. (М — П). М., 1999- С. 254–257. .

23 октября 1837 г. (н. ст.) в Берлин, наконец, приехал и Н. В. Станкевич [578] Даты и адреса пребывания Станкевича в Берлине установлены Ю. В. Манном в его работе: Николай Станкевич и его друзья в Берлине // Zeitschrift für Slavistik. 1987. Bd. 32. № 4. S. 510–519–160 Неверов Я. M. Указ. соч. C. 345. . «Он прибыл к нам, — вспоминал Неверов, — слабый телом (в нем развивалась чахотка), но с душою, еще более исполненною любви и возвышенных стремлений» [579] Неверов Я. М. Указ. соч. С. 346. . Еще в сентябре 1837 г., находясь проездом в Праге, Станкевич познакомился с одним из командированных в Берлин выпускников Главного педагогического института М. И. Касторским, изучавшим там славянские языки, и расспрашивал его о возможностях посещать университетские лекции (от записи в студенты Станкевич на первых порах также решил уклониться). В дружеском письме к Неверову и Грановскому из Карлсбада, накануне приезда в Берлин, Станкевич просил: «Отцы мои! Не поскупитесь, пришлите мне программу лекций! А разбойник, называемый обыкновенно Грановским, должен хлопотать, чтобы мне дозволили посещать лекции. Касторский что-то говорил мне про матрикулированье, что что-то можно, что что-то нельзя, я помню только заключение: „Грановский все сделает“, и это заключение мне особенно понравилось» [580] Переписка Н. В. Станкевича (1830–1840). М., 1914. С. 386. .

В Берлине Станкевич снял целый этаж в доме на Neustädtische Kirch-straße возле Dorotheen-Kirche, а Неверов с Грановским разместились в трех комнатах под ним. «Живем вместе, с другими русскими знакомы по шапкам, с немецкими студентами вовсе не знакомимся», сообщал Станкевич в Москву [581] Там же. С. 544. . Действительно, трое увлеченных высокой наукой друзей образовали свой собственный кружок и почти не общались с учившимися здесь одновременно с ними русскими студентами, командированными для подготовки к профессуре. Станкевич писал, что «иные из них добрые люди — но какие бедные головы!», а Грановский называл питомцев Главного педагогического института «семинаристами в полном смысле слова» [582] Там же. С. 28. .

По словам Неверова, все трое «были вместе на лекциях в университете, в театре, словом везде, исключая обеда» (Станкевичу доктора прописали изысканный стол, он обедал роскошно, в дорогих ресторанах, чего Неверов и Грановский не могли себе позволить, однако раз в неделю Станкевич угощал своих друзей в лучшей берлинской гостинице у Ягора) [583] Отечественные записки. 1839. № 6. Отд. II. С. 41. . Отдавая всю первую половину дня учебе в университете, после обеда они отправлялись на прогулку в Тиргартен или за город, например, в Шарлотенбург с его огромным замком и парком, где друзья навещали мавзолей королевы Луизы. Зимой Станкевич описывает в письмах домой катанье на санях, рождественский рынок, разбитый в самом центре города напротив замка. Много времени уделялось посещению театра — и оперного, и драматического.

Если первоначально светская жизнь «берлинского кружка» Станкевича ограничивалась вечерами, которые друзья проводили в его квартире, где был рояль и библиотека, то с конца 1837 г. она оживилась из-за приезда семейства Фроловых. Их салон в Берлине посещали Беттина фон Арним (супруга поэта Людвига Иоахима фон Арнима и сестра Клеменса Брентано, известная своей перепиской с Гёте), Александр фон Гумбольдт, композитор Ф. Мендельсон Бартольди, писатель К. А. Фарнхаген фон Энзе и другие берлинские знаменитости [584] Манн Ю. В. Николай Станкевич и его друзья в Берлине. S. 514. . В эту среду органично влились и молодые любители философии из России. Грановский особенно сблизился с Фроловыми и в беседах у них «прояснял свой взгляд на людей, жизнь и современные стремления века». Неверов учил Фарнхагена русскому языку и знакомил с произведениями русской литературы; впоследствии Фарнхаген занимался переводами с русского на немецкий и сыграл большую роль в ознакомлении немецкой публики с русской литературой. Он входил в ближайший круг знакомых и у последующих представителей кружка Станкевича, приезжавших в Берлин, в том числе тесно общался с И. С. Тургеневым, но более всего ценил свою дружбу со Станкевичем, Неверовым и Грановским в 1838–1839 гг. Позднее в письме Неверову Фарнхаген вспоминал: «Как прекрасна была короткая пора расцвета здешнего русского кружка!.. С тех пор здесь побывали многие молодые русские, благородные, смелые, одаренные, ваши друзья, но наша прежняя жизнь не повторилась…» [585] Ziegengeist G. Varnhagen von Ense als Vermittler russischer Literatur im Vormärz // Zeitschrift für Slavistik. 1984. Bd. 29. № 6. S. 935–936. . Однако влияние салона Фроловых было направлено не только на сближение русской и немецкой культуры, обсуждались здесь и насущные проблемы русской жизни, задевавшие за живое романтически настроенные души слушателей, которые ощущали, что их собственное преображение в Берлине под действием науки должно быть лишь первой ступенью к будущему преображению России. Так, в один из дней после посещения Фроловых Станкевич взял с Грановского и Неверова клятву, что они посвятят все свои жизненные силы задаче «избавления народа от крепостной зависимости и распространения в среде его умственного развития» [586] Русская старина. 1883. T. 40. № 11. C. 419. .