Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Так же при участии Петра был отправлен за границу младший из сыновей в семье Л. А. Блюментроста — Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост. Следуя по стопам своего старшего брата, он поступил студентом на медицинский факультет в Галле в ноябре 1706 г., в возрасте всего четырнадцати лет, но будучи, по-видимому, вполне подготовленным к слушанию лекций: до этого Л. Л. Блюментрост учился в Gymnasium Petrinum под руководством И. В. Пауса, и от него, наверняка, имел рекомендательные письма к Франке и его знакомым профессорам-медикам. Выбрав своим учителем, как и брат, Фридриха Гофмана, Блюментрост-младший, однако, в отличие от брата не был удостоен докторской степени в Галле (возможно, сыграла роль его молодость), а с 1709 г. продолжил обучение в Оксфорде, откуда через несколько лет перешел в Лейденский университет. Там он защитил диссертацию на степень доктора медицины «De secretioni animali» (1713), явившись первым русским учеником знаменитого голландского врача Г. Бургаве.

Надо сказать, что по возвращении Л. Л. Блюментроста в Россию Петр I получил одного из наиболее ценных своих сотрудников по делам науки. Блюментрост сопутствовал царю в путешествиях по Европе не только как лейб-медик, но и как советник в научных вопросах. Так, в частности, он присутствовал как переводчик на встрече Лейбница с Петром I в Бад Пирмонте, на которой немецким философом были представлены планы организации высших учебных и научных заведений в России (см. ниже), а позднее сопровождал царя во время памятного визита в Париж летом 1717 г., после которого Петр был избран членом Парижской академии наук (Блюментрост участвовал в этом как посредник, ведущий всю переписку с французскими учеными). Он же организовал покупку и доставку в Россию анатомического кабинета Ф. Рюйша, составившего основу петровской Кунсткамеры. С начала 1720-х гг. Блюментрост был активно вовлечен в подготовку проекта создания Петербургской академии наук. Последовавшее затем назначение Блюментроста первым президентом Академии наук не только явилось вполне закономерным, но фиксировало его огромную роль в подготовительной деятельности по открытию Академии, которое произошло уже после смерти Петра I в 1725 г. Именно Блюментрост смог успешно провести первый набор ученых в Академию и обеспечить ей необходимую поддержку при дворе Екатерины I. Существенную роль для успешного приглашения ученых сыграли связи Блюментроста в среде немецких университетов, которые тот сохранил еще со времени своей учебы [185] Winter E. Deutsch-russische Wissenschaftsbeziehungen… S. 24–40. . Интересно отметить, что в конце жизни Блюментрост успел принять, хотя и чисто символическое, участие в основании Московского университета, будучи назначенным, за два месяца до своей смерти, одним из первых его кураторов.

Возвращаясь в начало XVIII в., следует отметить целую группу русских студентов, одновременно поступивших в 1711 г. в университет Галле. Это Иван Аверкиев и Тимофей Фомин (занесены в матрикулы 19 января 1711 г.), а также Аполлон и Платон Ивановичи Мусины-Пушкины (записались 21 января 1711 г.). Если о первых двух ничего определенного сказать нельзя, кроме того, что они могли принадлежать к московским дворянским фамилиям (Э. Винтер предполагал, что они были посланы Петром I учиться богословию [186] Winter E. Halle als Ausgangspunkt… S. 105. ), то двое других, братья Мусины-Пушкины, являлись сыновьями начальника Монастырского приказа и направлены за границу по указу царя в марте 1710 г. «для обучения воинских, политических и прочих наук», а перед приездом в Галле около полугода провели в педагогической гимназии в Бреслау, о чем профессору Франке сообщал его корреспондент из Москвы [187] Белокуров C. A., Зерцалов А.Н. Указ. соч. C. XXXII; Winter Е. Op. cit. S. 103–104.РГАДА. Ф. 17. Ед. хр. 51. Л. 1–2. Автор выражает глубокую благодарность за сообщение об этом письме проф. Владимиру Береловичу (Женева). При дальнейшем цитировании орфография и пунктуация текста приближены к современным. . Платон Мусин-Пушкин в эпоху Анны Иоанновны достиг должности президента Коммерц-коллегии; кроме того, его младший брат Эпафродит учился в Галле в 1718 г. и Лейдене в 1721 г. на философском факультете.

Еще несколько близких к Петру семейств направили своих детей в средненемецкие университеты. Двое князей Владимир и Сергей Долгорукие, родственники сенатора Я. Ф. Долгорукова, поступили в Лейпцигский университет в 1713 г. Одновременно с ними в Лейпциге учился Петр Васильевич Постников-младший, родной брат первого русского доктора медицины, об отправке за границу которого его отец, дьяк Посольского приказа Василий Тимофеевич Постников, просил царя еще в 1702 г. Царь разрешил второму Постникову в мае 1703 г. ехать «во Европские государства ради свободных наук окончания», но тот, по-видимому, чрезмерно увлекшись учебой или европейским образом жизни, провел за границей более десяти лет, большую часть из которых — в Париже, где наделал долгов. В 1711 г. один из его учителей писал в Посольский приказ из Парижа, прося об уплате ему денег за семилетнее обучение Постникова «разным наукам и языкам» [188] Белокуров С. А., Зерцалов А. Н. Указ. соч. C. XXXIV, 242.О связях Феофана Прокоповича с Германией и его отношении к идеям немецкого Просвещения см.: Grau С. Op. cit. Кар. 4. S. 170–198. . В летнем семестре 1713 г. мы видим имя П. В. Постникова-младшего в Лейпцигском университете, занесенное в «матрикулы польской нации» рядом с именами князей Долгоруких, но о дальнейшей его судьбе сведений не сохранилось.

В университете Галле через десятилетия вновь проявлялись прежние учебные связи, возникшие еще в начале XVIII в. Так, в октябре 1717 г. сюда поступил Александр Головин, сын адмирала И. М. Головина, одного из петровских «стольников», изучавшего вместе с царем корабельное дело в Амстердаме, и родственник генерал-адмирала Ф. А. Головина, о расположении которого немецкие ученые так хлопотали в эпоху Великого посольства. Сохранилось даже письмо, написанное Александром Головиным к отцу из Галле спустя год после поступления в университет, — один из редчайших образцов переписки русских студентов начала XVIII в. [189] РГАДА. Ф. 17. Ед. хр. 51. JI. 1–2. Автор выражает глубокую благодарность за сообщение об этом письме проф. Владимиру Береловичу (Женева). При дальнейшем цитировании орфография и пунктуация текста приближены к современным. Головин отчитывался перед отцом о том, что «две части философии, логику, мораль, философиам экспериментале [190] Опытную философию (лат.). , гисториам универсалис [191] Всеобщую историю (лат.) . , а из математики арифметику, геометрию, тригонометрию шверикам и плянам [192] Сферическую и плоскую (лат.). и архитектуру цивилис фундаментам [193] Основы гражданской архитектуры (лат.). окончал же. Сии вышепомянутые науки с помощию божию уже я окончал, и при сем доношу, которым наукам еще учусь: юсь натуре [194] Естественное право (лат.). , европских республик знание, третью часть философии метафизику, а из математики фортификацию, и сии науки окончаю к празднику пасхи… А время свободного я, государь батюшка, зело себе мало имею, опричь ино одного воскресенья, а так все мое время проходит в науках». Дальше в письме Александр просит разрешить продолжать учебу во Франции, и приводит свои доводы против возражений отца, что во Франции сыну предстоит слишком вольная жизнь: «Мне ненадобе далее жить в Гале как до праздника пасхи, для того, что тогда мои науки все оканчаются, а ежели мне далее сего времени в Гале жити, то из того ничего более нельзя быть, что выученное опять начать учить. А что ты государь батюшка изволил слышать, что нигде такого множества молодых людей нету как во Франции, и ничего больше не обучаются как всякой шалости, этому не вина Франция, но вина наша молодая. Воля есть таких дураков не в одной Франции и у нас в Гале много, что ничему учиться не хотят, токмо что гуляют да великие сумы денег проживают, а мое желание есть во Францию ехать не для ради гуляния, но для ради лучшего обучения для того, государь батюшка, что нигде таких случаев лучше нет обучаться архитектуре цивилис и милитарис и астрономии, как во Франции» (на первый план, как видим, все же выступают конкретные военные и мореходные науки!). К письму Головин прилагает некий «презент», который писал «сам властными руками» (надо думать, род ученого сочинения или стихов), и надеясь на одобрение родителя, обещает во Франции обучиться еще лучше.