Влад Виленов - Тайны Императрицы Марии

Вот описание того же события на «Аскольде» в варианте исследования историков В. Я. Крестьянинова и С. В. Молодцова «19 августа «Аскольд» стоял у стенки завода, носом к берегу. Вечером, как обычно, убрали плашкоут, соединяющий носовой трап со стенкой, и сообщение с берегом прекратилось. Все офицеры, кроме трех, и вся команда находились на корабле. После ужина и вечерней молитвы стали расходиться спать. Около 3 часов утра вахтенный матрос В. И. Ливийский, стоя под кормовой надстройкой, услышал где-то внизу глухой звук взрыва и побежал доложить вахтенному начальнику. Вестовой Рухлов, спавший у элеватора 7 5-миллиметрового погреба, проснулся от взрыва и упавшего на него свистка переговорной трубы, идущей в этот погреб. Слышавшие взрыв, не понимая, в чем дело, стали осматривать соседние отсеки. Мичман Г. В. Майумский с комендором Н. Ф. Стецюком, спустившись в баталерское помещение, обратили внимание на приоткрытую броневую крышку люка в 75-миллиметровый погреб боеприпасов.

Приподняв крышку, они отпрянули — из люка повалил густой дым. Ситуация становилась серьезной — в погребе находились 828 снарядов и около 100 тыс ружейных патронов. Прибежавший старший офицер Быстроумов приказал открыть кингстон затопления погреба, но вода шла медленно. Тогда стали накачивать воду в погреб брандспойтом через элеватор. Когда старший кондуктор А. Д. Мухин полез в шахту, Быстроумов остановил его: «Задохнетесь». Старший офицер пытался спуститься сам, но вынужден был выйти. Хотя на корабле имелись противогазы, в критический момент они оказались к работе не готовы. Мухин, обмотав лицо полотенцем, полез в шахту и успел заметить, что дверь погреба открыта. Большего разглядеть не удалось. Когда дым немного рассеялся, Мухин снова спустился в погреб и на этот раз увидел, что горят швабра и веники. На палубе лежали разорванная гильза 75-миллиметрового патрона, два патрона с вывинченными ударными трубками (капсюлями), три ударные трубки, ключ для их вывинчивания, а неподалеку полурастоптанная свечка и обгоревшая спичка. Спустившийся в погреб Быстроумов и еще несколько человек при более подробном осмотре обнаружили, что в беседках повреждены 9 патронов, причем из одного торчал порох. На переборке и палубе были видно две вмятины, как выяснилось позже, от удара снаряда. Сам же снаряд, вылетевший из гильзы и неразорвавшийся, лежал под беседками. Вылезая из погреба, Мухин увидел в вентиляционной трубе замок от погреба со вставленным ключом. Старший офицер предположил сначала, что взрыв произошел от самовозгорания старого пороха (выделки 1904 года) и приказал вручную выгружать боеприпасы на верхнюю палубу. Но температура в погребе была нормальной. Приглядевшись, Бысгроумов обратил внимание, что у разорвавшейся гильзы резьба для ввинчивания ударной трубки цела. Он попробовал ввернуть одну из найденных трубок в гильзу, и оказалось, что она легко ввинчивается. Если бы взрыв произошел от самовозгорания пороха, ввернуть трубку было бы нельзя. Быстроумов приказал собрать все предметы, наводящие подозрение на умышленный взрыв.

На другой день весь корабль говорил о ночном происшествии. Обсуждали, кто же мог это сделать. Кто-то вспомнил, что однажды, сидя в одном из баров Тулона, комендор ПЛ1 Ляпков, изрядно выпив, сказал, что ему предлагали 40 тысяч франков за взрыв крейсера. 21 августа во время выгрузки боеприпасов с «Аскольда» на баржу (от греха подальше решили боеприпасы с крейсера убрать), гальванер П. Ф. Пакушко заметил, как Ляпков ушел с баржи на корабль и что-то положил в свой шкафчик Пакушко через своего приятеля М. И. Седнева немедленно сообщил об этом старшему офицеру. Оказалось, что Ляпков ходил за рукавицами.

Утром после взрыва были арестованы 28 человек, которых заключили под стражу в кормовой кубрик 24 августа командир крейсера назначил следственную комиссию, состоящую из Председателя, подполковника Военно-морского судебного ведомства Найденова и членов — лейтенантов Ландсберга и Булашевича. 26 августа арестованных перевели на берег в военно-морскую тюрьму, а через два дня 77 человек с крейсера перевели в Тулон под стражу французов».

Ночью был обыск у всех гальванеров, искали ключи от орудий. Началось следствие, и сразу же были арестованы свыше ста матросов… Офицеры были твердо убеждены, что взрыв произведен матросами из команды «Аскольда». Легко представить себе, с каким озлоблением относились они к тем, на кого падало подозрение Но и матросами овладела растерянность. Многие готовы были собственными руками растерзать виновных; с трудом допускали они мысль, чтобы свои же товарищи матросы решились погубить ночью во время сна весь экипаж..

Сразу вспомнили, что не так давно один из списанных унтер-офицеров, уезжая на салоникский фронт, сказал на прощание: «Я вот уезжаю, а вы взлетите на воздух!» Тогда на эти слова никто не обратил никакого внимания. Теперь же они воспринимались совсем по-другому. Уже вовсю говорили о Ляпкове, которому якобы за взрыв крейсера предлагали сорок тысяч франков. Кроме этого вспомнили матросы и о том, что комендор Бирюков тоже в пьяном виде хвалился, что взорвет корабль и «все узнают каков Сашка Бирюков!». К этим фактам добавились и многочисленные как действительные, так и надуманные факты, о которых сообщили следователям некоторые фельдфебели, кондукторы и штрафной матрос Пивинский.

Все это помогло следствию ограничить круг подозреваемых, а затем построить обвинение против восьми матросов, отвечавших за погреба или дежуривших в ту ночь.

И хотя виновными из них никто себя не признал, наскоро организованный командиром крейсера суд приговорил четверых из них: Д. Г. Захарова, Ф. И. Бешенцева, Е. Г. Шестакова и АА Бирюкова к расстрелу.

ВЛ. Крестьянинов и С. В. Молодцов в книге «Крейсер «Аскольд»» по этому поводу пишут: «Как было установлено следствием, взрыву предшествовали разговоры о взрыве крейсера. Матросы вспомнили, что в конце марта 1916 года матрос

С. Тимофеев, уезжая с «Аскольда» на салоникский фронт, якобы сказал: «Счастливы, что уезжаем, а то поднимемся на воздух». Вспомнили на следствии и о Ляпкове, и о комендоре Бирюкове, который неоднократно в пьяном виде, разойдясь, хвастал, что взорвет крейсер к чертовой матери.

В ночь взрыва на верхней палубе дежурили 4 часовых, вахтенный начальник, 2 вахтенных, 2 сигнальщика и 5 дневальных, а всего на корабле 26 человек. Поэтому посторонние пройти на крейсер незамеченными никак не могли. Тем более попасть в погреб мимо офицерских кают, где дежурили вестовые и находится дневальный. Дверь погреба была закрыта на замок, о чем свидетельствовал дозорный, а ключ хранился в ящике у часового. Найденный же в погребе ключ оказался поддельным.