Джайлз Макдоно - Последний кайзер. Вильгельм Неистовый

Викки описывает этот эпизод несколько по-иному. Приехавший Вильгельм «дошел до пределов грубости и наглости по отношению ко мне… Боюсь, я тоже была не очень сдержанной с ним — но это подействовало. Он сразу стал таким тихим, превратился в саму любезность — так что у нас все теперь лучше некуда».

Когда Вильгельм попытался объяснить матери, что он прибыл со специальным поручением от кайзера, та отреагировала очень просто: все это заговор с целью выкрасть ее супруга и вывезти его в ненавистный Берлин, и этот Шмидт тоже заговорщик. В письме королеве Виктории она изливала душу:

«Вильгельм, разумеется, слишком юн и неопытен, чтобы разобраться во всем! Его просто напичкали этим бредом там, в Берлине! Он считает, что он должен спасти папочку от моего якобы неправильного ухода! По мере того, как вся эта берлинская дребедень выветривается у него из головы, он становится милым и обходительным, и мы вполне рады его обществу; но диктовать себе я ему не позволю: у меня своя голова на плечах и она не глупее, чем у него».

Вильгельм, очевидно, сильно переживал за отца. 11 ноября он отправил Хинцпетеру письмо со словами: «Я бы никогда раньше не поверил, что слезы могут принести облегчение — ведь я никогда раньше не плакал (?). Сегодня я понял: они действительно могут смягчить эту страшную боль. Пуля, снаряд — все было бы лучше, чем этот ужасающий недуг!»

Приятель Фрица генерал Лоэ нашел поведение Вильгельма перед лицом болезни отца вполне достойным: «Недавно встретил принца Вильгельма в Базеле, когда тот возвращался из Сан-Ремо в Берлин. Принц явно в глубоком горе, он преклоняется перед мужественным поведением отца, вполне адекватно оценивает ситуацию, его мысли и намерения вполне разумны все это производит сильное впечатление». На пути в Берлин Вильгельм сделал остановку в Мюнхене, чтобы встретиться с Эйленбургом. Тот был всецело поглощен предстоящей премьерой своей пьесы «Морская звезда», которая должна была состояться 25 ноября в Берлине.

Вильгельм сообщил Эйленбургу, что состояние отца «безнадежно», то же он повторил 14 ноября Вальдерзее. По мнению принца, операция может продлить жизнь Фрица не более чем на насколько месяцев. Престарелый кайзер пригласил к себе докторов, чтобы они просветили его насчет болезни сына. Те единодушно высказались против операции — поздно, время упущено.

Все обвиняли Викки и нанятого ею «знахаря-англичанина». С отцом Вильгельм распрощался более или менее мирно, зато устроил бурную ссору с находившимся там же, в Сан-Ремо, братом Генрихом, который, по мнению Вильгельма, попал под влияние матери. «Как это можно — чтобы королем Пруссии стал человек, который не может вымолвить ни слова! — произнес Вильгельм. — Если дед умрет раньше отца, меня следует объявить регентом».

22 ноября в Потсдам прибыл Эйленбург и остановился в гостевом помещении Мраморного дворца. Вильгельм встретил его очередным потоком проклятий по адресу Маккензи — «единственного виновника катастрофы». Как писал Эйленбург, «принц проигрывает и детально обдумывает все варианты, чтобы быть во всеоружии на случай всяких неожиданностей. Его не упрекнешь в недостатке энергии». Эйленбург знал, как успокоить нервы принца — своими вокальными экзерсисами. Он пел, и Вильгельм не мог сдержать слез. На следующий день состоялась генеральная репетиция «Морской звезды» Ивара Свенсона (автор предпочел укрыться под этим псевдонимом), по ее окончании друзья поужинали, затем пешком отправились в казармы гвардейских гусар по темным и мокрым улочкам Потсдама. «Я не ощущал холода, слушая принца, который излагал мне свои планы. Для него жребий уже был брошен» — эти строки из воспоминаний Эйленбурга звучат несколько загадочно.

Все говорило о том, что кайзер, подталкиваемый Бисмарком, готовился передать молодому Вильгельму полномочия официально представлять рейх. Когда претендент сообщил об этом отцу, тот расплакался и собрался ехать в Берлин, чтобы расстроить предприятие. Официальное послание Бисмарка кронпринцу перехватила Викки. Успокоить Фрица попытался Роггенбах — возможно, «его апелляция к здравому смыслу и великодушию кронпринца имела бы успех, если бы не кронпринцесса: она была не той женщиной, которая могла бы добровольно расстаться с атрибутами власти», — отмечал в своем дневнике Вальдерзее. Фриц так и не дал своего согласия на расширение полномочий сына. Казалось, предстоит жесткая борьба за власть. Отношения обитателей виллы «Зирио» к нашему герою вся эта история, естественно, не улучшила.

18 ноября назначение Вильгельма было оформлено официальным государственным актом. В тот же день, уже в новом качестве, принц принял прибывшего в Германию с визитом российского императора. Русско-германские отношения были тогда крайне напряженны. По совету Бисмарка Вильгельм отправился встречать утренний поезд на станцию Виттенберге. Результаты визита нельзя было назвать успешными, несмотря на примирительные жесты с немецкой стороны. Царь проигнорировал приглашение Вильгельма остановиться в Берлинском замке и предпочел устроить свою резиденцию в здании российского посольства на Унтер-ден-Линден. С обеих сторон в то время предпринимались недружественные акции: русские прекратили продажу недвижимости немецким подданным, немцы перестали принимать российские векселя: «…из опасения, что с нами будут воевать на наши же деньги». Бисмарк, однако, не пошел на поводу у тех, кто желал (Вальдерзее, в частности) начать превентивную войну. В конечном счете русские смягчились, царь поставил свою подпись под «договором перестраховки», а Вильгельм удостоился похвалы кайзера за проявленное дипломатическое искусство.

Престарелый кайзер запросил мнение Мольтке о шансах Германии в случае начала войны. Тот предупредил его, что война будет идти на два фронта, и отметил угрозу от антигерманской агитации панславистов. Кайзер распорядился увеличить сеть железных дорог на востоке, чтобы облегчить переброску войск. 3 февраля 1888 года он санкционировал публикацию текста германо-австрийского договора. Заключительным аккордом военной тревоги 1888 года стала речь канцлера Бисмарка в рейхстаге 6 февраля, в которой он, в частности, заявил: «Мы хотим мира, но мы ни на минуту не поколеблемся взять в руки оружие, если нас к этому вынудят. Мы, немцы, богобоязненный народ, но, кроме Бога, не боимся никого и ничего». Вильгельм и Дона слушали речь в зале.

Государственные дела и заботы не занимали принца круглосуточно, у него было время для развлечений. 27 ноября 1887 года Хелиус исполнил для принца «Марш смерти» из «Сумерков богов» Вагнера. Этот концерт так подействовал на принца или что-то другое, но на следующий день он представил Бисмарку сочиненный им проект прокламации германским монархам — Вильгельм предлагал рассматривать их не вассалами (мнение, которого придерживался его отец), а коллегами, с которыми кайзер будет консультироваться как с равными. Проект шесть недель пролежал в столе у канцлера. Эйленбург нашел его «ясным, простым и отличным по содержанию», принц, по его словам, «с нетерпением ждал похвалы», но у канцлера было, судя по всему, иное мнение. Вильгельм поторопил Бисмарка с ответом — тот посоветовал принцу сжечь написанное.