Джайлз Макдоно - Последний кайзер. Вильгельм Неистовый

В дневнике Вальдерзее 9 апреля появилась характерная запись: он по уши сыт новым канцлером, Гогенлоэ не годится для своего поста, имперский корабль вновь на воле волн и без капитана. Вильгельм между тем продолжал обхаживать молодого российского самодержца. Он предлагает ему взять на себя роль защитника Европы от «желтой опасности» азиатских орд, которые, по мнению кайзера, несли с собой угрозу миру и безопасности. 26 апреля он писал своему кузену: «Я, конечно же, сделаю все, что в моих силах, чтобы в Европе было тихо; я буду охранять Россию с тыла, дабы никто не помешал Вашим действиям на Дальнем Востоке». Когда Николай принялся за раздел Китая, Вильгельм выразил надежду, что он подыщет там и для него какую-нибудь приличную гавань. Он предложил царю обсудить вместе проблемы внешней политики — в спокойной обстановке, где-нибудь на Балтике. 10 июля в очередном послании, обращенном к Никки, он вновь выражал озабоченность ситуацией в Азии: необходимо «защитить христианский крест и европейскую культуру от вторжения монголов и буддизма». В сентябре он даже заказал себе гравюру с изображением архангела Михаила, защищающего крест от язычников.

Вильгельм пытался вбить клин во франко-русский союз, официальное подписание которого состоялось 4 января 1894 года. Он шантажировал Никки: «чертовы негодяи» французы сосредоточивают войска по границе с Лотарингией, так что ему тоже придется увеличить свою армию. «Бог свидетель, я делаю все, что в моих силах, для сохранения мира в Европе, но если Франция и дальше будет вести себя так же — открытым или тайным образом нарушать все правила международной вежливости и мирного поведения, то в один прекрасный день ты, мой драгоценный Никки, волей-неволей окажешься вовлеченным в самую страшную войну, которую когда-либо знала Европа». Более того, история может рассудить, что именно политика Никки стала первопричиной этой катастрофы!

Пришло время очередной «северной экспедиции». Эйленбург, разумеется, был среди участников. Его влияние на кайзера было велико, как никогда, — он выступал консультантом Вильгельма по всем вопросам. В письме к матери Эйленбург доверительно сообщал: «У меня полно трудной политической работы, на мне лежит огромный груз ответственности, под которым я буквально сгибаюсь». В тот год в экспедиции приняли участие Куно и Юлиус Мольтке. Юлиус был включен в состав, так как предстоял официальный визит к королю Швеции — в Стокгольм и в его летнюю резиденцию Дроттингхольм. Во время пребывания в шведской столице разыгрался настоящий фарс, главным актером в котором выступил, сам того не желая, большой любитель крепких напитков шваб Кидерлен. После очередной попойки, длившейся всю ночь, он почувствовал себя плохо и непрерывно бегал в гальюн. И надо же было такому случиться: во время очередного его пребывания в кабинете задумчивости на борт прибыла шведская кронпринцесса и расположилась в салоне так, что несчастный Кидерлен никак не мог бы пройти мимо незамеченным. Вид у него, видимо, был такой, что он предпочел остаться там, где он был, на все время визита высокой гостьи. Его собутыльники потешались как могли, но в конце концов проявили сочувствие, через иллюминатор снабжая узника все новыми порциями шнапса. Вильгельм очень веселился, когда ему рассказали эту историю.

Чувство юмора изменило ему в Англии, которая стала конечной точкой маршрута «полярников». Там предполагалось провести переговоры с премьером лордом Солсбери об урегулировании англо-германских колониальных споров, а также попытаться найти решение по турецкому и балканскому вопросам. Вильгельм подозревал, что Солсбери хочет разрушить Тройственный союз. Встреча должна была состояться 6-го числа в Коу, но Солсбери не явился, заставив Вильгельма тщетно прождать два с половиной часа.

Чувствительный к таким вещам, германский монарх решил, что речь идет о намеренном желании его унизить. Некоторые даже считают, что последовавшая на следующий год «депеша Крюгеру» была ответом Вильгельма на нанесенное ему британским премьером оскорбление. Солсбери в официальном письме с оправданиями, направленном германскому послу Гатцфельдту, категорически отрицал какой-либо злой умысел со своей стороны. По-видимому, речь шла действительно о прискорбном недоразумении, однако Вильгельм никогда не простил маркизу этого инцидента, который, разумеется, дал обильную почву берлинским англофобам.

Кто не скрывал своей радости по поводу случившегося, так это Вальдерзее. Кстати, вероятно, в то время Вильгельм получил еще один щелчок по носу от англичан: ему было отказано в получении звания полковника горных стрелков — кайзер так давно хотел этого! Британский военный атташе в Берлине полковник Суэйн отозвался о притязаниях Вильгельма довольно категорично: «Этого не будет никогда! Он и так уже имеет звание адмирала, хватит с него! Королева считает, что мы и так его испортили». В своем дневнике Вальдерзее, по сути, признал действенность новой тактики англичан: «Они явно считают, что с кайзером будет легче иметь дело, если вести себя с ним жестче. Они знают, что английский образ жизни, их богатство и роскошь очень его привлекают, что, поманив его всякими удовольствиями, они могут вертеть им как хотят. Я его уже достаточно долго наблюдаю и вижу, как он изменился: будучи принцем, он не испытывал к Англии ничего, кроме глубокого презрения, а сейчас превратился в ярого англомана».

Вальдерзее был не совсем прав — в Великобритании Вильгельм с радушным гостеприимством встретил в Камберленде, в поместье Хью Лоутера, пятого графа Лонсдейла, человека, получившего в английской прессе характеристику «закадычного Друга Вильгельма». Лонсдейл был фантастически богат и отличался спортивными пристрастиями. Стрелок, яхтсмен, боксер, охотник — везде ему сопутствовала удача. Он был к тому же большим любителем приволокнуться за красивыми женщинами. Ему нравилось эпатировать общество — именно этим обстоятельством, видимо, можно объяснить и его решение завести дружеские отношения с германским императором.

Познакомил их дядя Лоутера, служивший в британском посольстве в Берлине. Лонсдейл быстро сделался своим человеком в военном окружении кайзера, получал приглашения на участие во всех смотрах и маневрах. Английский лорд (с разрешения королевы, разумеется) стал неофициальным советником Вильгельма по части тактики кавалерийского боя и кораблестроения. Супруга Лонсдейла почтила своим присутствием спуск на воду строившейся в Глазго кайзеровской яхты «Метеор II» и разбила о борт ритуальную бутылку шампанского. В свою очередь, Вильгельм проявлял в отношении своего английского друга необычайную щедрость. В Кобленце Лонсдейлу понравилась ваза — Вильгельм тут же купил ее и преподнес лорду в качестве подарка. Эта ваза с выгравированным на ней изречением Омара Хайяма о воздействии лунного света на любовников стала украшением одной из клумб в усадьбе Лоутеров. У супругов стало традицией вечерами прогуливаться вокруг нее.