Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Когда сенаторы избрали двух императоров вместо одного, они, по-видимому, заботились только о том, чтобы разнородные сферы военного и гражданского управления находились в опытных руках; но ими, вероятно, также руководило при этом и тайное намерение ослабить деспотизм верховного сановника путем разделения его власти. Их план удался, но он оказался гибельным и для них самих, и для императоров. Соперничество из-за власти скоро дошло до ожесточения вследствие различия характеров. Максим презирал в Бальбине изнеженного аристократа и со своей стороны внушал своему сотоварищу презрение незнатностью своего происхождения. Их разномыслие не высказывалось явно, но выражалось в образе их действий, так как их взаимное недоверие мешало им принимать сообща какие-либо энергичные меры против их общих врагов-преторианцев. В то время как весь город был занят Капитолийскими играми, императоры, оставшиеся почти одни во дворце, были испуганы приближением толпы отъявленных убийц. Не зная намерений друг друга, так как они занимали апартаменты, очень отдаленные одни от других, и не решаясь ни помочь друг другу, ни просить о помощи, они потеряли дорогое для них время в пустых спорах и бесплодных взаимных обвинениях. Прибытие гвардейцев положило конец этой неуместной распре: они схватили сенатских императоров, которым дали это прозвище в знак своего к ним презрения, сорвали с них все знаки отличия и повлекли их с наглым торжеством по римским улицам с намерением подвергнуть их медленной и мучительной смерти. Но пытке страдальцев преторианцы скоро положили конец, так как опасались, чтобы не пришли на помощь императорам служившие в их гвардии верные германцы; трупы убитых императоров, изуродованные множеством ран, были оставлены на поругание или на сострадание черни.

В течение нескольких месяцев шесть государей пали под ударами меча. Гордиан, уже облеченный титулом Цезаря, был в глазах солдат единственный человек, достойный возведения на вакантный престол. Они привели его в свой лагерь и единогласно провозгласили Августом и императором. Его имя было дорого сенату и народу; его нежный возраст обещал своеволию армии продолжительную безнаказанность, а согласие Рима и провинций на выбор преторианцев избавило республику - хотя и в ущерб ее свободе и достоинству - от ужасов новой междоусобной войны в самом центре столицы.

Так как третьему Гордиану было только девятнадцать лет, когда он кончил свою жизнь, то его биография - если бы она была известна нам с достаточной точностью - должна бы была состоять почти исключительно из подробностей его воспитания и из описания деятельности приближенных, злоупотреблявших или руководивших простодушием неопытного юноши. Немедленно вслед за своим вступлением на престол он попал в руки евнухов своей матери, этих восточных гадов, наводнявших дворец римских императоров со времен Элиогабала. Путем искусно веденной интриги эти негодяи сумели скрыть от простодушного государя угнетения, которым подвергались его подданные, ввели в заблуждение всех, кто рассчитывал на добродетельные наклонности Гордиана, и стали без его ведома публично продавать высшие государственные должности самым недостойным людям. Нам неизвестно, благодаря какой счастливой случайности император избавился от этой постыдной рабской зависимости и возложил свое доверие на министра, благоразумные советы которого не имели иной цели, как славу его государя и счастье народа. Следует полагать, что Мизифей попал в милость к Гордиану путем любви и учености. Молодой государь женился на дочери своего преподавателя риторики и возвел своего тестя на самые высшие должности империи. До нас дошли два прелестных письма, которыми обменялись тесть и зять. Министр со свойственным добродетели достоинством поздравляет Гордиана по поводу того, что он избавился от тирании евнухов, и еще более по поводу того, что он сознает всю цену своего избавления. Император с некоторым смущением сознается в своих прошлых заблуждениях и жалуется на неприятное положение монарха, от которого продажная толпа царедворцев постоянно старается скрывать истину.

Мизифей провел свою жизнь в занятиях литературой, а не военным ремеслом, однако такова была гибкость ума этого великого человека, что, когда он был назначен преторианским префектом, он выказал много энергии и таланта в исполнении сопряженных с этой должностью военных обязанностей. Персы вторглись в Месопотамию и угрожали Антиохии. Молодой император отказался, по совету своего тестя, от удобств столичной жизни, открыл храм Януса (в истории нет сведений о том, чтобы эта церемония когда-либо повторялась после того) и выступил в поход на Восток. Персы, узнав, что он приближается во главе многочисленной армии, вывели свои гарнизоны из городов, которыми успели завладеть, и отступили от Евфрата к Тигру. Гордиан имел удовольствие сообщить сенату о первых успехах своего оружия, которые он из скромности и признательности приписывал мудрости своего тестя и префекта. Во время всей экспедиции Мизифей заботился о нуждах армии и о поддержании в ней дисциплины, предупреждая опасный ропот неудовольствия тем, что снабжал лагерь в изобилии съестными припасами и устроил во всех пограничных городах большие склады уксуса, соленого мяса, соломы, ячменя и пшеницы. Но счастье Гордиана кончилось вместе с жизнью Мизифея, который умер от кровавого поноса, вызванного, как сильно подозревали, отравлением. Преемник Мизифея в звании префекта, Филипп, был родом араб, и, стало быть, в раннюю пору своей жизни был по профессии разбойником. Его возвышение из такого низкого положения до высших государственных должностей, по-видимому, свидетельствует о его предприимчивости и дарованиях. Но его предприимчивость внушала ему желание достигнуть престола, а своими дарованиями он воспользовался не для пользы своего кроткого повелителя, но для того, чтобы занять его место. Он нарочно устроил так, чтобы в лагере оказался недостаток в съестных припасах, и этим раздражил умы солдат, которые стали приписывать свои лишения молодости и неспособности императора. Мы не имеем данных, чтобы описать постепенное развитие заговора и открытый бунт, кончившийся гибелью Гордиана. В память его был воздвигнут надгробный памятник на том месте, где он был убит, - неподалеку от впадения в Евфрат небольшой речки Аборы. Филипп, возведенный в императорское звание по выбору солдат, нашел и в сенате, и в провинциях готовность признать его власть.

Мы не можем воздержаться от того, чтобы не цитировать следующее остроумное, хотя и несколько фантастическое, мнение, высказанное одним знаменитым новейшим писателем, о военном управлении Римской империи: "Так называемая Римская империя была в ту пору чем-то вроде беспорядочной республики, несколько похожей на аристократию Алжира, не располагающая верховною властью милиция назначает и низлагает сановника, называемого деем; действительно, может быть, следует считать за общее правило, что военное управление в некоторых отношениях более проникнуто республиканским духом, нежели монархическим. И нельзя сказать, что солдаты принимали участие в управлении только своим непослушанием и своими бунтами: разве речи, с которыми обращались к ним императоры, не сделались в конце концов похожими на те, с которыми консулы и трибуны когда-то обращались к народу? И несмотря на то что армии не имели особых мест для сходок, что они не придерживались никаких определенных форм, что они большею частью не обладали хладнокровием, что они мало рассуждали и много действовали, разве они не располагали по своему произволу общественным достоянием? И что такое был император, как не министр опиравшегося на насилие правительства, избранный только для пользы солдат?