Анатолий Уткин - Русско-японская война. В начале всех бед.

Лорд Брук всерьез размышлял, что ареной войны двух держав, скорее всего, будет северо-восточная граница Индии». Пехотный полковник сказал ему, что «для России будет нетрудно изгнать Англию из Индии».

Читая английские донесения, мы узнаем о том, что на самом деле англичане высоко оценили эскадру Рожественского: люди сыты, офицеры умны. Указывалось на неопрятность некоторых кораблей, но подчеркивали общую боевую силу. Нужно сказать, что уже тогда, в начале великого перехода экипажи кораблей чувствовали себя несказанно утомленными постоянными туманами и неистребимым чувством опасности. Лишь на подходе к Испании солнце развеяло и облака и сплин. Но не надолго. Под давлением англичан испанцы отказали в продаже угля, а немецкие корабли могли дать лишь часть необходимого топлива. Рядом ходила британская эскадра. Рождественский вышел на берег в бухте Виго.

Он, к его счастью, не знал еще о той буре, которую породили не в меру ретивые артиллеристы. Он не знал, что творится в умах англичан, провожавших глазами флот у скал Дувра. Когда адмирал Фелькерзам решил заправиться у Брайтона, корабли британского флота начали разводить пары. В боевой готовности был Гибралтар. Инженер Политовский пишет жене: «Вот он, туманный Альбион. Я размышлял об этом клочке земли — столь могущественном, столь богатом, столь гордом и столь враждебном в отношении нас». Умный Политовский, видимо, сам не знал насколько велика нависшая над русским флотом опасность. Британская пресса назвала корабли Рожественского «эскадрой бешеных собак». Первый морской лорд Бересдорф сообщает в Лондон, что готов сразиться с обеими частями русской эскадры, и той, что стоит в Виго, и той, что уже в Танжере. «Я уверен в мастерстве артиллеристов Флота пролива. Я готов начат обстрел кораблей в Танжере четырьмя линейными кораблями с расстояния в 5000 или 6000 ярдов. В текущих обстоятельствах это было бы рыцарственно. Если же русские корабли покажут силу, я введу в дело все восемь линкоров Флота пролива. После Танжера я обращусь к Виго». Неожиданностью для лорда Бересдорфа было то, что Рожественский покинул испанский порт раньше, чем предполагалось, спеша ко второй половине эскадры — в Танжер. И все же — у русских были 11 линкоров, три крейсера три миноносцы и три торпедных катера. Англичан, тем не менее, подняли «Синий Петер» — флаг, означающий немедленное отбытие.

Царь Николай и король Эдуард были готовы начать войну; счастливее всех чувствовал себя Вильгельм Второй. Он писал царю, что британская опасность «должна быть встречена Россией и Германией вместе, что напомнит и Франции ее союзнические обязятельства… Хотя Делькассе (министр иностранных дел. — А.У.) и англофил, но и он понимает, что британский флот не способен прикрыть Париж». Французы действительно оказались в сложном положении. Если они не помогут России сейчас, то как они могут рассчитывать на русскую помощь в свой трудный час? Делькассе боялся неосторожного шага англичан, способного спровоцировать взвинченных русских. Русскому послу Нелидову Делькассе говорит: «Абсолютно существенно было бы немедленно извиниться. Британский флот может получить боевой приказ в любой момент». Нелидов, чей сын плыл офицером у Рожественского, сказал, что Россия возмущена. Англия преднамеренно враждебна. Лондон просит невозможного — наказания Рожественского. Тот в двух телеграммах упоминал некий таинственный торпедный катер в Северном море.

Переговоры между Лондоном и Петербургом шли с огромными трудностями. Царь вышел из сложного положения предложением передать дело в международный суд в Гааге. Кайзер же почти открыто предлагал царю военный союз. В этой ситуации Лондон решил отступить. Он согласился на международную комиссию адмиралов. Бересдорфа оповестили, что схватка с русскими откладывается. «Не следуйте за русскими всем флотом, пусть это делают только крейсеры». Корабли «хозяйки морей» загасили в Гибралтаре свои топки. Рожественский мог вздохнуть с облегчением.

Англичане сочли извинения «несколько недостаточными», но общественное возбуждение в Англии начало уже спадать. Была создана международная комиссия по расследованию обстоятельств инцидента, и Рождественский приказал своим офицерам содействовать ее работе. Россия заплатила 65 тысяч фунтов стерлингов в качестве компенсации семьям погибших. И все же десять крупных английских кораблей как бы конвоировали Вторую эскадру, отбывшую из испанского порта. Политовский пишет: «Они быстро собрались в боевой строй. Ужасный народ! Это вечные враги России. Они хитрые, могущественные на морях и агрессивные повсюду». Стоя на палубе, адмирал Рождественский и командир «Князя Суворова» Семенов наблюдали за британскими маневрами, будучи готовыми ко всему. Рождественский, указывая на скоростные маневры английских кораблей, спросил Семенова: «Восхищаетесь ими? Это настоящая эскадра. Это морские волки. О, если бы…» И адмирал начал спускаться в кают-компанию.

Испанский губернатор был в слезах, но помочь не мог. Большая толпа приветствовала русских моряков. Пришла телеграмма от царя. «В своих мыслях я постоянно с вами и моей эскадрой. Хотя у вас могут быть временные трудности в отношениях с этой дружественной нацией, я отдал приказ своим министрам разрешить эти противоречия как можно скорее. Россия смотрит на вас и Наша надежда и доверие неколебимы. Продолжайте свой поход с чувством этой уверенности».

Команда, заслушав текст, трижды прокричала «ура». Рядом стоял британский крейсер «Ланкастер». Его капитан посетил флагман русской эскадры и был очарован Рожественским, предложившим перейти с французского на английский. Все-таки морские офицеры всегда были элитой нации. Офицеры еще «остывали» — один из русских офицеров сказал, что «жаль, что войны с ними не получилось». Началась погрузка топлива, она шла всю ночь, и все покрылись слоем угольной пыли. А Рождественский в адмиральской каюте сочинял объяснение англичанам. «От имени всего флота мы приносим извинения за этот несчастный случай и выражаем искреннее сожаление».

В Виго Рожественский принял важное решение. Он уведомил французов, что не пойдет через Мыс Горн (чего хотели французы), а отправится огибать Африку, полагаясь на помощь во французских владениях. Рожественский знал, что страх перед кайзером принудит Париж быть более дружественным. Итак: Танжер в Морокко, немецкая Ангра Пекенья, французские Дакар и Либревиль, Сен-Мари на французском Мадагаскаре. Русский адмирал знал, что французы поделятся с англичанами, а те с адмиралом Того. Но Рожественский обязан был сотрудничать с французами — только они имели разведывательную сеть в Африке, способную предупредить о подходе японцев.