Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

В общей сложности от эпохи «боярского правления» (а точнее, от 1543–1548 гг.) до нас дошло 14 грамот, о которых можно определенно сказать, что они были выданы по прямому указанию юного государя в ответ на обращенные к нему челобитья. Конечно, наши данные не полны, и на самом деле, вероятно, таких грамот было больше. Но по тем же, заведомо неполным, данным, в более чем 60 случаях грамоты от имени государя были выданы боярами, дворецкими и казначеями (см. гл. 7, табл. 2). Если к тому же учесть, что, по приведенным в предыдущей главе расчетам и оценкам, всего в 1534–1548 гг. было издано несколько тысяч грамот, то становится понятно, что каждая из них просто физически не могла быть актом личной воли монарха. Процесс бюрократизации управления уже начался, и, как и в других странах, он вел к формированию ведомственных интересов (отражением чего были упомянутые выше дорсальные пометы на грамотах) и постепенному обособлению государственного аппарата от верховной власти и ее носителей.

Наглядным проявлением этой относительной автономии формирующегося приказного аппарата может служить тот факт, что грамоты продолжали выдаваться в Москве и тогда, когда государь надолго покидал свою столицу. В этом отношении особенно показательны 1545–1546 годы, в течение которых Иван IV провел в общей сложности более десяти с половиной месяцев за пределами Москвы [1460] С 21 мая по 7 июля 1545 г., с 15 сентября по 5 октября, с 9 октября по 14 ноября, с 27 декабря 1545 г. по 23 января 1546 г., с 6 мая по 18 августа и с 15 сентября по 12 декабря 1546 г. (ПСРЛ. М., 1965. Т. 29. С. 47, 48, 49). . В отсутствие великого князя остававшиеся в столице администраторы по-прежнему выдавали жалованные и указные грамоты от его имени. Так, от мая — июня 1545 г., когда Иван IV находился в длительной поездке по монастырям, до нас дошло три подобных грамоты, выданных в Москве [1461] См. Прил. I, № 352 (24.05.1545), 353 (25.05.1545), 354 (15.06.1545). ; от октября — ноября того же года, когда государя снова долго не было в столице, — две [1462] Там же. № 364 (16.10.1545), 365 (9.11.1545). Во второй из этих грамот, ноябрьской жалованной грамоте Троице-Сергиеву монастырю, дошедшей до нас в списках XVII в., место выдачи не указано, но упоминание о красновосковой печати, приложенной к документу, позволяет предположить, что и эта грамота была выдана в Москве, см.: ОР РГБ. Ф. 303. Кн. 527. Л. 257 об. ; от января 1546 г. — одна [1463] Прил. I, № 369 (12.01.1546). ; от мая — начала августа 1546 г., когда Иван IV стоял в Коломне, — четыре [1464] Там же. № 397 (14.05.1546), 398 (22.06.1546), 401 (6.07.1546), 402 (6.08.1546). Помимо этих четырех грамот, выданных в Москве, известны две другие грамоты (жалованная и указная), выданные соответственно 24 и 28 июня по приказу Ивана IV в Коломне, где он тогда находился: см. о них выше. и т. д.

Некоторая автономия приказного аппарата по отношению к личности государя и к придворной политике (при всех оговорках, которые необходимо сделать) позволяет понять, почему малолетство Ивана IV, сопровождавшееся ожесточенной борьбой за власть, не привело к коллапсу управления в стране. Выдача грамот, составление разрядов и другие подобные рутинные процедуры шли своим чередом, хотя порой придворные интриги вырывали из среды нарождающейся бюрократии отдельных опытных администраторов, как это случилось с дьяком Федором Мишуриным осенью 1538 г.

Говоря о функциях великого князя и его советников в управлении страной, нельзя не затронуть вопрос о роли бояр и Думы, которую в научной литературе — не вполне корректно, на мой взгляд, — принято называть «боярской» [1465] О том, что в источниках Дума никогда не именовалась «боярской», писал еще Н. П. Загоскин, см.: Загоскин Н. П . История права Московского государства. Казань, 1879. Т. II. Вып. 1. С. 40. В современной литературе по этому вопросу недавно высказался С. О. Шмидт, по мнению которого Дума была не боярской, а царской ( Шмидт С. О . Россия Ивана Грозного. М., 1999. С. 220). . Существует богатая историографическая традиция изучения Думы, основы которой были заложены в трудах корифеев так называемой государственной (или юридической) школы: Н. П. Загоскина, В. О. Ключевского, В. И. Сергеевича, М. Ф. Владимирского-Буданова и др. [1466] Подробный очерк историографии Боярской думы см.: Bogatyrev S . The Sovereign and His Counsellors. Ritualised Consultations in Muscovite Political Culture, 1350s-1570s. Helsinki, 2000. Append. I: The Muscovite Council in Historiography. P. 223–260.

В центре развернувшейся на рубеже XIX–XX вв. оживленной дискуссии (отзвуки которой слышны и до сих пор) стоял вопрос о том, была ли Дума постоянным государственным учреждением, как полагали В. О. Ключевский и (несмотря на разногласия по частным вопросам) М. Ф. Владимирский-Буданов [1467] Ключевский В. О . Боярская дума древней Руси. Изд. 5-е. Пб., 1919. С. 325–327, 448–450, 464, 486; 499–502; Владимирский-Буданов М. Ф . Обзор истории русского права. Переизд.: Ростов-на-Дону, 1995. С. 183–188. , или, как выразился их главный оппонент по данной проблеме, В. И. Сергеевич, московские государи совещались «не с учреждением, а с такими думцами, которых пожелают привлечь в свою думу» [1468] Сергеевич В. И . Древности русского права. Т. II: Вече и князь. Советники князя. Изд. 3-е. СПб., 1908. С. 395. Дальнейшие попытки определить место Думы в политической системе России XVI в. оставались, по сути, в рамках той же парадигмы, заданной корифеями государственной школы, см.: Смирнов И. И . Очерки политической истории Русского государства 30–50-х годов XVI века. М.; Л., 1958. С. 262; Гальперин Г. Б . Форма правления Русского централизованного государства XV–XVI вв. Л., 1964. С. 40–49; Панеях В. М . Русь в XV–XVII вв. Становление и эволюция власти русских царей // Власть и реформы: от самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 62–63; Филюшкин А. И . Законодательная деятельность Боярской думы в конце XV — середине XVI в. (к вопросу о процедуре законотворчества) // Судебник 1497 г. в контексте истории российского и зарубежного права XI–XIX вв.: Сб. статей. М., 2000. С. 200–210. .

В XX в., однако, дальнейшее изучение Думы осуществлялось не столько в рамках институционального подхода, сколько в русле просопографических штудий, вдохновленных работами С. Б. Веселовского [1469] Веселовский С. Б . Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. . Благодаря исследованиям А. А. Зимина, Г. Алефа, А. М. Клеймола, Н. Ш. Коллманн, С. Н. Богатырева и ряда других ученых, мы теперь гораздо лучше, чем прежде, представляем себе персональный состав и принципы комплектования великокняжеской (а затем царской) Думы в XIV–XVI вв. [1470] Alef G . Reflections on the Boyar Duma in the Reign of Ivan III // The Slavonic and East European Review. Vol. 45. 1967. P. 76–123; Зимин А. А . Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988; Kleimola А. М . Patterns of Duma Recruitment, 1505–1550 // Essays in Honor of A A Zimin / Ed. by D. C. Waugh. Columbus (Ohio), 1985. P. 232–258; Camphausen H.-W . Die Bojarenduma unter Ivan IV.: Studien zur altmoskauer Herrschaftsordnung. Frankfurt am Main; Berlin; New York, 1985; Kollmann N. S . Kinship and Politics: The Making of the Muscovite Political System, 1345–1547. Stanford, 1987; Богатырев С. Н . Ближняя Дума в третьей четверти XVI в. // АЕ за 1992 г. М., 1994. С. 119–133; АЕ за 1993 г. М., 1995. С. 94–112; АЕ за 1994 г. М., 1996. С. 64–81. Однако изучение таких вопросов, как эволюция статуса и функций Думы, по существу, мало продвинулось со времен трудов В. О. Ключевского и В. И. Сергеевича.