Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Истолкованию интересующего нас выражения помогут некоторые летописные тексты, близкие по времени к упомянутой грамоте 1540 г.

Припомним эпизод, который содержится в летописной Повести о нашествии хана Сахиб-Гирея на Русь летом 1541 г.: митрополит и бояре долго совещались в кремлевских палатах по вопросу о том, где безопаснее всего находиться юному государю с братом в сложившейся опасной обстановке. Поскольку этот эпизод был подробно проанализирован выше (см. гл. 5) в связи с изучением расстановки сил при дворе в то время, я ограничусь здесь только одной цитатой: конец прениям был положен пространным выступлением митрополита Иоасафа, которому удалось убедить присутствующих: «И бояре съшли все на одну речь, — говорит летописец, — что с малыми государи вскоре лихо промышляти, быти великому князю в городе» [1495] ПСРЛ. Т. 8. С. 298. .

Как удалось установить, из 16 человек, носивших в июле 1541 г. думское звание (14 бояр и двое окольничих), в столице тогда находились только семеро [1496] См. выше, гл. 5. . Следовательно, «все бояре», о которых говорит летописец, это лишь те немногие, кто смог принять участие в заседании. Но, очевидно, правомочность принятого решения отнюдь не зависела от количества собравшихся бояр (как сказали бы сейчас, от «кворума»): акцент в летописном рассказе явно сделан на том, что в итоге бояре пришли к единому мнению («бояре сошли все на одну речь») и что решение было единодушным.

Сказанное проливает свет на процедуру принятия решений в государевой Думе: никакого «голосования» (в привычном для нас смысле слова) не существовало, решение могло быть принято только единогласно. Если кто-либо из влиятельных бояр был «против» или по каким-то причинам не участвовал в заседании, это могло стать поводом к серьезному конфликту. Достаточно вспомнить, что толчком к дворцовому перевороту осенью 1538 г. стала попытка кн. И. Ф. Бельского (видимо, при участии дьяка Федора Мишурина и митрополита Даниила) выхлопотать думные чины для своих сторонников — без согласия другой группировки: «А князя Василия да князя Ивана Шуйских не бяше их в совете том, — говорит летописец, — и они начаша о том вражду велику держати и гнев на Данила на митрополита и на князя Ивана на Бельского и на Федора на Мишурина» [1497] ПСРЛ. Т. 29. С. 34. .

Но, несмотря на периодические вспышки насилия, тенденция к поиску компромисса и согласия все-таки постепенно укоренялась в придворной среде. Представляется, что именно в таком политическом контексте и родилась формула «со всех бояр приговору»: в отсутствие верховного арбитра, каковым не мог быть малолетний государь, единственным способом принятия легитимного решения становилось одобрение его всеми членами Думы, находившимися в данный момент в Москве. Однажды возникнув, формула согласия членов боярского синклита перешла затем из «высокой» сферы придворной политики в сферу повседневного управления, судебно-административной практики и приняла известный нам теперь вид.

На протяжении 40-х гг. XVI в. выражения «боярский приговор» и «приговор всех бояр» неоднократно встречаются в сохранившихся судебных документах. Так, ярославские писцы Семен Александрович Плещеев и Василий Иванов сын Беречинский 18 января 1543 г., «доложа государя великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и з боярского приговору», вынесли решение о спорных землях в пользу Спасо-Преображенского Ярославского монастыря [1498] Антонов А. В . Ярославские монастыри и церкви в документах XVI — начала XVII века // РД. М., 1999. Вып. 5. С. 25. . 17 июля того же года в Москве слушалось дело о земельной тяжбе между Симоновым и Никольским Угрешским монастырями. Решение по делу (в пользу первого из упомянутых монастырей) принял казначей Иван Иванович Третьяков, «доложа великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и приговоря со всеми бояры » [1499] АФЗХ (АМСМ). № 72. С. 86. (выделено мной. — М. К .). Наконец, 19 марта 1546 г. Ивану IV был доложен судный список вологодских писцов Тимофея Андреевича Карамышева с товарищами, судивших тяжбу слуги Кирилло-Белозерского монастыря Романа Никифорова с крестьянином Сямской волости Лыком Ивановым о спорной пустоши. Как сказано в уже цитированной выше правой грамоте, выданной Кириллову монастырю, «князь великий, выслушав список, приговорил со всеми бояры : велел писцу по сему списку ищею, слугу Кирилова монастыря Рамашка Микифорова сына, — оправити, а ответчика, Сямские волости крестьянина Лыка Иванова сына, — велел писцу обвинити…» [1500] ОР РНБ. Ф. 573 (Собр. СПб. ДА). А. 1/16. Л. 478 об. — 479. Список XVII в. (выделено мной. — М. К .).

Важно отметить, что формула приговора «всех бояр» не осталась кратковременным эпизодом судебно-административной практики 40-х гг. XVI в. Она благополучно пережила эпоху «боярского правления» и, перейдя в сферу законодательства, нашла отражение в царском Судебнике 1550 г. В статье 98-й, в которой определяется порядок записи в Судебник новых дел, говорится: «…как те дела с государева докладу и со всех боар приговору вершается, и те дела в сем Судебнике приписывати» [1501] Судебники XV–XVI веков. С. 176. .

Эта статья, как известно, вызвала большую полемику в научной литературе. В. О. Ключевский, ссылаясь на нее, считал Думу обязательной инстанцией для принятия новых законов, а В. И. Сергеевич усматривал в ст. 98 ограничение царской власти; М. Ф. Владимирский-Буданов и М. А. Дьяконов приводили аргументы против подобной точки зрения [1502] Обзор мнений ученых по поводу ст. 98 см. в комментарии Б. А. Романова к тексту Судебника 1550 г.: Судебники XV–XVI веков. С. 335–337. . Версия об ограничении Боярской думой царской власти была обстоятельно проанализирована И. И. Смирновым и признана им несостоятельной [1503] Смирнов И. И . Очерки политической истории. С. 385–398. . Соглашаясь с этим последним выводом, следует, однако, заметить, что сам вопрос, рожденный в недрах науки государственного права XIX в., был поставлен некорректно. Какое-либо умаление власти монарха противоречило политической культуре России XVI столетия. Период «боярского правления» как раз очень показателен в этом плане: сосредоточив в своих руках реальную власть, бояре, как было показано в предыдущих главах данной книги, отнюдь не покушались на прерогативы монарха. Декорум тщательно соблюдался: от имени юного великого князя выдавались грамоты, велись переговоры с иностранными послами, отправлялись в поход воеводы и т. д. Таким образом, мысль об ограничении государевой власти даже не возникала.

Но та же статья Судебника предстанет совершенно в ином свете, если на нее взглянуть с точки зрения истории ее происхождения, изложенной на предыдущих страницах. К 1550 г. формула приговора «всех бояр», как мы уже знаем, применялась в судебно-административной практике не менее 10 лет и успела приобрести значение окончательного и абсолютно легитимного решения, сила которого проистекала из того обстоятельства, что решение принималось коллективно и единодушно, а следовательно, оно мыслилось как справедливое и беспристрастное.