Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Таким образом, в эпоху «боярского правления» особых «разрядных дьяков» (равно как и особых посольских дьяков) еще не было. В 1539 г. разрядные функции временно исполнял дьяк Третьяк Раков: в июне указанного года он посылался от имени великого князя к местничавшим воеводам в полки с увещеванием — отложить счеты до окончания службы [1785] РК 1598. С. 96. . По-видимому, это поручение осталось кратким эпизодом в карьере Матвея Третьяка Михайлова сына Ракова: в 1537–1542 гг. он в основном упоминается в связи с участием в приемах литовских послов [1786] Сб. РИО. Т. 59. С. 65, 67, 102, 146, 166, 194. .

В 40-е гг. XVI в., согласно собранным А. К. Леонтьевым данным, разрядные функции выполняли дьяки Иван Курицын, Иван Цыплятев (сын упомянутого выше Елизара) и Иван Бакака Карачаров [1787] Леонтьев А. К . Образование приказной системы управления. С. 95–97. . Но, помимо разрядной деятельности, они занимались и другого рода делами, Так, подпись Ивана Курицына сохранилась на докладной купчей (сделка была доложена окольничему И. И. Беззубцеву) М. М. Тучкова на половину сельца Ефимьева в Костромском уезде [1788] РГАДА. Ф. 281 (ГКЭ). Кострома. № 39/5006. . Следовательно, этот дьяк участвовал в контроле над поземельными сделками. Иван Елизаров сын Цыплятев не только подтвердил в 1546/47–1547/48 гг. несколько кормленных грамот [1789] АСЗ. Т. IV. № 166, 454, 456. С. 128, 335, 336. , что входило в обязанности разрядных дьяков, но и скрепил своей подписью в апреле 1547 г. (вместе с дьяками Борисом Ивановым и Семеном Мишуриным) жалованную грамоту Ивана IV Александро-Свирской пустыни [1790] Архив СПб. ИИ. Кол. 2. Оп. 1. Д. 27. Л. 36 об. — 42 об. (дьячие подписи на сставах: л. 42 об.). Грамота опубл.: Материалы по истории Карелии XII–XVI вв. Петрозаводск, 1941. № 62. С. 151–154. . Наконец, Иван Бакака Карачаров совмещал выполнение разрядных функций с активной дипломатической деятельностью: в 1542 и 1549 гг. он участвовал в приеме литовских послов, а затем в составе посольства М. Я. Морозова ездил в Литву [1791] Сб. РИО. Т. 59. С. 148, 269, 287, 309, 331. .

Наряду с великокняжескими дьяками источники 30–40-х гг. XVI в. знают еще одну категорию приказных людей — дворцовых дьяков. Последние не обладали авторитетом и самостоятельностью государевых «ближних» дьяков; в своей деятельности они непосредственно подчинялись дворецким, о чем сохранилось прямое свидетельство. На обороте духовной памяти П. М. Молечкина (1523/24 г.) сделана характерная помета: «Лета 7042-го, марта 20 вторый день сю духовную грамоту Петра Мотфеева сына Молечкина по дворецкаго приказу Ивана Юрьевиня Поджогина дворъцовай дияк Поспел Неклюдов Лебедева выдал Петровой жене Алене и руку свою к сей духовной грамоте приложил» [1792] АФЗХ. Ч. II. № 91. С. 88. Духовная покойного мужа была возвращена Алене вместе с его вотчиной, отписанной после смерти П. М. Молечкина (1531/32 г.) на государя. Дело было пересмотрено тверским дворецким И. Ю. Шигоной Поджогиным в пользу вдовы уже при новом великом князе, Иване IV, в марте 1534 г. (см.: Там же). (выделено мной. — М. К .).

Круг обязанностей дворцовых дьяков ограничивался рамками дворцового ведомства. Показательно, что никто из них не участвовал в переговорах с иностранными представителями, хотя они нередко назначались приставами, которые должны были «беречь» послов и снабжать их продовольствием («кормом») [1793] В январе 1537 г. одним из приставов у литовских послов был дворцовый дьяк Темир Мишурин; в марте 1542 г. аналогичное поручение выполнял дворцовый дьяк Юрий Данилов сын Звягин (Сб. РИО. Т. 59. С. 64, 145). . Угощение, которое от государева имени доставляли послам, также подлежало учету в дворцовом ведомстве [1794] См., например, запись в посольской книге (январь 1537 г.): «А что Иван [Тучков. — М. К .) возил от великого князя послом ествы и питья, и то писано у дворетцкого болшего у князя Ивана у Кубенского и у дьяков, у Бакаки Карачарова и у Обрюты Мишурина» (Там же. С. 67). .

Дворцовый дьяк Гаврила Щенок Васильев сын Белого принимал участие в декабре 1546 — январе 1547 г. в организации смотра невест для Ивана IV [1795] Назаров В. Д . Свадебные дела XVI в. № 7, 8, 11. С. 119, 120. . Дьяки дворцового ведомства сопровождали царя в походах [1796] Так, в Казанском походе зимой 1547/48 г. царя сопровождали дворцовые дьяки Шестак Воронин и Гаврило Северицын: РК 1598. С. 115. . Но все же чаще они упоминаются в источниках в связи с поземельными делами. Так, дворцовый дьяк Иван Третьяк Михайлов сын Дубровин в 1541/42 г. описывал вместе с писцами кн. Р. Д. Дашковым и Ф. Г. Адашевым Московский уезд [1797] См. выданную ими Троицкому слуге 3. Руготину правую грамоту: ОР РГБ. Ф. 303. Кн. 531. Л. 100–102 об. . В июне 1536 г. дьяк Новгородского дворца Никита Великий вместе с великокняжеским дьяком Фуником Курцевым и конюхом Бундом Быкасовым отписывали на государя у монастырей и церквей пожни, на которые у владельцев не было жалованных грамот и которые не были записаны в писцовых книгах [1798] ПКНЗ. Т. I. С. 309, 328. Несколько лет эти пожни находились в ведении Новгородского дворца, а в 1539/40 г. по великокняжеской грамоте были переданы конюшему В. И. Шадрину (Там же. С. 351). . Другой новгородский дворцовый дьяк, Дмитрий Тимофеев сын Скрипицын, распоряжался в начале 40-х гг. предоставлением земель и угодий на оброк [1799] ПКНЗ. М., 2004. Т. 4. С. 483; Самоквасов Д. Я . Архивный материал. Новооткрытые документы поместно-вотчинных учреждений Московского царства. М., 1909. Т. II. С. 383. .

Еще один пример специализации на определенных видах административной деятельности являли собой ямские дьяки: они ведали дорогами и ямщиками и, помимо этих прямых обязанностей, выдавали полные и докладные грамоты на холопов [1800] Сведения о ямских дьяках XVI в. собраны и обстоятельно проанализированы: Колычева Е. И . Полные и докладные грамоты XV–XVI веков // АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 72–81. . Ямские дьяки подчинялись казначеям, но вот собственно казенные дьяки почти до самого конца изучаемой эпохи в источниках практически не встречаются. Это обстоятельство дало повод к недоразумениям. А. А. Зимин, по сути, отождествлял казенных дьяков с великокняжескими, противопоставляя им дворцовых дьяков [1801] Зимин А. А . Дьяческий аппарат. С. 284–285. . Но с такой интерпретацией трудно согласиться. Как было показано выше, Федор Мишурин, самый влиятельный дьяк периода правления Елены Глинской, нередко выдавал грамоты вместе с дворецким кн. И. И. Кубенским, а к Казне он никакого отношения не имел. Нет оснований считать казенными дьяками и других крупных приказных дельцов 30-х — начала 40-х гг.: Е. И. Цыплятева, А. Ф. Курицына, Т. М. Ракова.

Определенные указания на дьяков казенного ведомства появляются только во второй половине 40-х гг. XVI в. В оброчной грамоте игумену Павлова Обнорского монастыря Протасию на починки и займища в Комельской волости Вологодского уезда, выданной 29 января 1546 г. дьяками Постником Губиным и Одинцом Никифоровым, говорилось, что оброк надлежало «давати великого князя в казну диаком Поснику Губину да Одинцу Никифорову… » [1802] Каштанов С. М . ИРСИ. Прил. III. № 11. С. 154. (выделено мной. — М. К .). 1546/47 годом датирована уже рассмотренная выше расписка дьяка Юрия Сидорова о приеме у игумена Спасо-Прилуцкого Вологодского монастыря Калистрата оброчных денег с мельничного места на р. Вологде и еза на р. Сухоне [1803] АЮ. № 208/1. С. 218. . Очевидно, Юрий Сидоров выполнял функции казенного дьяка, но подписался он в этом документе просто как «дьяк», без определения «казенный».