Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Что касается возможных хронологических рамок периода, когда могли быть выданы самые первые губные грамоты, то для их определения важно обратить внимание на одну особенность статей, которыми открываются наиболее ранние из дошедших до нас подобных документов: Белозерская и Каргопольская (обе от 23 октября 1539 г.), Бельская (1539/40 г.), Слободская (февраль 1540 г.) и Устюжская (4 апреля 1540 г.) грамоты. Все они начинаются с изложения челобитья местных жителей, жаловавшихся на действия разбойников (причем в Бельской и Слободской грамотах челобитчики названы по именам [2089] Вельская грамота: «Присылали есте к нам бити челом из Велского стану Ондреика Васильева сына Тощебалова да Сенку Иванова сына Пинягина…» (Государственный архив Вологодской области. С. 2). Слободская грамота: «Били ми челом Вятчане Слободскаго городка верхнева Федко Бабайлов Максимов сын да Ондрейко Семенов сын Витязев, и во всех крестьян место…» (Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. С. 55). ), и с упоминания о посылке великим князем по этим жалобам «обыщиков» для сыска разбойников. Примечательно, что во всех этих случаях речь ведется от имени находившегося тогда на престоле государя, т. е. Ивана IV, в ту пору малолетнего («били есте нам челом», «и мы к вам посылали… обыщиков своих» [2090] ААЭ. Т. I. С. 164; ДАИ. Т. I. С. 32; Леонтьев А. К . Устюжская губная грамота. С. 220. Ссылки на Бельскую и Слободскую грамоты приведены в предыдущей сноске. ). Имя предыдущего государя, Василия III, ни разу не упоминается. Исходя из этого, можно высказать предположение, что произошедшая в декабре 1533 г. смена на престоле послужила толчком к подаче челобитных на имя юного Ивана IV выборными от разных уездов и волостей, а составление первых губных грамот велось в период между 1534 и 1539 гг.

Следует подчеркнуть новизну тех мер, которые вводились губными грамотами: создание на местах специальных судебно-административных органов, выбираемых населением и подчинявшихся боярской комиссии в Москве, осуществлялось впервые. Попытки некоторых исследователей приуменьшить степень новизны этих структур, найти истоки губных учреждений в древнем праве участия представителей населения в суде [2091] См.: Шумаков С. А . Губные и земские грамоты Московского государства. С. 40–41; Пашкова Т. И . Местное управление. С. 115–116. не выглядят особенно убедительными.

Насколько введение губных учреждений изменило систему местного управления в целом? Как уже говорилось, современные исследователи придерживаются мнения, что первоначально в замыслы правительства не входила ликвидация кормлений. Новые структуры создавались рядом со старыми — наместничествами и волостельствами [2092] См.: Пашкова Т. И . Местное управление. С. 117–118. . Это не могло не приводить к противоречиям и конфликтам. Хрестоматийный пример — жалоба выгоозерского волостеля Федора Тимофеева сына Зезевитова на местных губных старост, «вступавшихся» вдела, подсудные кормленщикам. В ответ последовала указная грамота из Москвы (18 октября 1543 г.), предписывавшая губным старостам «обыскивать» только «прямых розбойников чеклых по нашей губной грамоте», не вмешиваясь в иные судебные дела, «чтоб у наших волостелей суд не терялся» [2093] АСЗ. М., 2008. № 141. Т. IV. С. 103–104 (цитата — на с. 104). .

Согласно указной грамоте в Рузу начала 1540-х гг., недавно опубликованной К. В. Барановым, рузские губные старосты должны были отдавать наместникам и волостелям «лихих людей», которых не удалось уличить в совершенных ими преступлениях [2094] Баранов К. В . Новые акты Иосифо-Волоколамского монастыря. № 5. С. 30–31. .

Налицо, таким образом, попытки центральной власти урегулировать взаимоотношения старых и новых структур в местном управлении. Но, как уже говорилось, со времен Судебника 1497 г. существовал еще один способ борьбы с уголовными преступлениями — путем посылки из Москвы недельщиков «с записью». Сохранился ли он после появления на местах губных учреждений?

Излагая причины губной реформы, многие исследователи цитировали слова Белозерской грамоты: «…мы к вам посылали на Белоозеро обыщиков своих, и от наших-де обыщиков и от недельщиков чинятся вам [жителям Белозерского уезда. — М. К .] великие убыткы, а вы деи с нашими обыщики лихих людей розбойников не имаете для того, что вам волокита велика…» [2095] ААЭ. Т. I. № 187. С. 164. Историки не пытались выяснить дальнейшую судьбу этих «обыщиков и недельщиков», полагая, видимо, что из-за их полной неэффективности (столь красноречиво засвидетельствованной губными грамотами) они сразу же были заменены вновь создаваемыми выборными органами. Между тем из иных источников, современных губным грамотам, вырисовывается совсем другая картина.

Думаю, не нужно специально доказывать тождество пресловутых «обыщиков» и недельщиков с упоминаемыми жалованными грамотами 20–30-х гг. недельщиками «с записью», которых посылали за «лихими людьми» бояре или дворецкий. Однако они известны и более поздним источникам: по наблюдениям С. М. Каштанова, статья жалованных несудимых грамот, предусматривающая посылку недельщиков за «лихими людьми» независимо от установленных для грамотчика исковых сроков, встречается и в ряде актов конца 40-х — начала 50-х гг. XVI в. [2096] Каштанов С. М . К проблеме местного управления. С. 145–146. , т. е. в эпоху, когда, как принято считать, губная реформа шла уже полным ходом.

Важно, однако, понять, отражают ли упомянутые статьи грамот конца 40-х — начала 50-х гг. реальную ситуацию или они свидетельствуют лишь о косности и архаичности формуляра иммунитетных грамот, как в свое время считал Н. Е. Носов [2097] Носов Н. Е . «Новое» направление. С. 318–320, 326. . Для начала рассмотрим жалованную грамоту 1540 г., в которой прямо не упоминаются «лихие люди», но по своему формуляру она близка к тому типу грамот, о которых шла речь выше. Я имею в виду опубликованную С. М. Каштановым жалованную несудимую грамоту Ивана IV бортникам волости Талши Владимирского уезда от 1 декабря 1540 г. В ней сказано: «А кому будеть до тех моих бортников каково дело, и в том по них ездят наши неделщики дворцовые…» Далее устанавливается срок (зима), когда иные лица могли предъявить иск бортникам в великокняжеский суд; и тут же следует оговорка — «опричь того, в какове деле пошлю по них яз, князь великий, или наши бояре з записью» [2098] Каштанов С. М . Из истории русского средневекового источника (Акты X–XVI вв.). М., 1996. Прил. IV. Док. № 4. С. 169. .

О каком «деле» идет речь, прямо в грамоте не сказано. Но указание о посылке (великим князем или боярами) кого-то (очевидно, недельщиков) «с записью» заставляет вспомнить аналогичные статьи в проанализированных выше грамотах 1524, 1526, 1535 гг., в которых имеются в виду именно «лихие дела». Формуляр грамоты 1540 г., конечно, архаичен, но нельзя не заметить проникновения в него новых элементов. В частности, в документе упоминаются дворцовые недельщики, не известные ранним грамотам; их появление — «примета» 1530-х гг. [2099] Самое раннее известное мне упоминание дворцовых недельщиков содержится в жалованных грамотах Василия III Кирилло-Белозерскому монастырю от 28 июля 1533 г. на дворы в Белоозере и Каргополе: ОР РНБ. Ф. 550 (ОСРК). Q. IV. 113а. Л. 111–111 об., 483–483 об. (список XVII в.). Подробнее см. выше, гл. 9. Кроме того, бортники, по грамоте 1540 г., подлежали суду великого князя или дворецкого Большого дворца [2100] Каштанов С. М . ИРСИ. Прил. IV. Док. № 4. С. 169. ; эта должность впервые упоминается в актовом материале в 1524 г., а с конца 1530-х гг. ссылки на суд дворецкого Большого дворца в текстах грамот становятся постоянными [2101] Подробнее см. выше, гл. 9. .