Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Обращение к завещательной традиции вполне оправдано при изучении интересующей нас проблемы и, как я постараюсь показать ниже, может дать «ключ» к пониманию некоторых мест летописной Повести, о которых продолжают спорить историки. Однако информацию о конкретных лицах, назначенных в конце 1533 г. опекунами наследника престола, невозможно вывести «аналитическим путем» из завещаний предков Василия III; здесь ничто не может заменить прямых показаний источников.

Версия Юрганова очень уязвима во многих отношениях. Лежащий в ее основе тезис о том, что Василий III во всем покорно следовал традиции, труднодоказуем и едва ли верен. Да и сама трактовка этой традиции вызывает определенные сомнения: из чего, например, следует, что служилый князь мог быть опекуном? Ведь прецеденты такого рода неизвестны. А главное — гипотеза Юрганова противоречит показаниям источников: ни Елена Глинская, ни митрополит, ни удельные князья не были приглашены к составлению духовной; не им, а ближайшим советникам, согласно летописной Повести, великий князь дал последний наказ о сыне, жене и о том, «како без него царству строитися». Наконец, имеется свидетельство псковского летописца о том, что Василий III еще при жизни нарек старшего сына Ивана великим князем и «приказа его беречи до 15 лет своим бояром немногим» [176] ПЛ. Вып. 1. С. 106. . Одно это свидетельство разом подрывает (тут я согласен со Скрынниковым [177] Скрынников Р. Г . Царство террора. С. 82. ) всю концепцию Юрганова.

Трудно признать удачной и недавнюю попытку А. Л. Корзинина при помощи нескольких цитат из Повести о смерти Василия III решить давнюю научную проблему — определить состав регентского совета при Иване IV. Исследователь не стал разбирать аргументы своих предшественников, ограничившись кратким перечислением высказанных ранее точек зрения (при этом работы С. А. Морозова, X. Рюса, П. Ниче вообще оказались неупомянутыми). Источниковедческий анализ летописной Повести и сравнение разных списков и редакций данного памятника он подменил беглым пересказом этого произведения и привел несколько цитат из текста по Постниковскому летописцу. Искомый перечень членов регентского совета историк усмотрел в перечисленных летописцем десяти советниках, которым Василий III в последний день жизни, 3 декабря, «приказал» о своем сыне Иване и об устроении земском. Сам этот вывод далеко не нов: многие исследователи со времен В. И. Сергеевича видели в этом «приказании» намек на учреждение «правительства», или регентского совета. Новым можно признать лишь следующий аргумент А. Л. Корзинина: особое значение ученый придал словам летописца о том, что великий князь, в частности, приказал боярам, «како бы тии правити после его государства» [178] ПСРЛ. Т. 34. С. 21. . В слове «тии» исследователь увидел указательное местоимение и понял всю фразу как поручение боярам правления после смерти Василия III [179] Корзинин А. Л . Регентский совет при малолетнем Иване Грозном // Клио. Журнал для ученых. 1999. № 3 (9). С. 106. . На самом деле словечко «тии», которое читается только в издании Пост ., появилось в результате ошибки публикаторов летописи, неправильно разбивших текст на слова [180] Как показало обращение к соответствующему месту рукописи, в единственном сохранившемся списке Пост . нет никаких оснований для такого прочтения этой фразы, см.: РГАДА. Ф. 201 (Собр. М. А. Оболенского). Д. 42. Л. 40 (выражаю искреннюю признательность О. Е. Кошелевой, предоставившей мне фотокопию данной страницы Постниковского летописца). . Правильное чтение содержится в опубликованном списке Соф ., относящемся к той же редакции памятника: здесь говорится, что великий князь приказал боярам «о своем сыну великом князе Иване Васильевиче, и о устроении земском, и како быти и правити после его государьства » [181] ПСРЛ. Т. 6. С. 272. (выделено мной. — М. К .). Как видим, «наблюдение» Корзинина основывается на ошибке (или опечатке) в издании Повести по одному из списков. Пренебрежение приемами текстологического анализа приводит к подобным курьезам.

Итоги многолетних попыток исследователей проникнуть в тайну пропавшего завещания Василия III убеждают в том, что при нынешнем состоянии источниковой базы ясный и убедительный ответ на вопрос, кому великий князь доверил власть и опеку над сыном, вряд ли может быть получен [182] Работа над книгой была уже завершена, когда в печати появилась статья В.В. Шапошника о завещании Василия III, в которой исследователь высказывает ряд соображений о предсмертных распоряжениях великого князя, о полномочиях, данных им группе бояр, и т. п. ( Шапошник В.В . К вопросу о завещании Василия III // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. История. 2009. Вып. 2. С. 21–28). Но ни подробного анализа источников, ни полемики со своими предшественниками автор в этой статье не предлагает, отсылая читателя к другим своим работам, остававшимся, однако, на тот момент неопубликованными. Между тем в отрыве от конкретных источниковедческих наблюдений и вне историографического контекста невозможно оценить ни новизну, ни убедительность высказанных ученым предположений. Поэтому критический разбор взглядов В. В. Шапошника по обсуждаемым здесь вопросам придется отложить до полной публикации его исследования. . Дальнейшая дискуссия по данной проблеме будет плодотворна лишь при условии введения в научный оборот новых материалов. Ниже я приведу информацию о московских событиях конца 1533 г., которая сохранилась в источниках польско-литовского происхождения. Но и возможности нового прочтения летописной Повести о смерти Василия III нельзя считать исчерпанными. Этот замечательный памятник остается главным источником наших сведений о ситуации при московском дворе в момент перехода престола к юному Ивану IV. Но для правильной интерпретации содержащейся там информации исследователям необходим контекст. Поскольку одной из основных сюжетных линий Повести является составление великокняжеской духовной грамоты, таким контекстом может стать завещательная традиция в Московской Руси XV — первой трети XVI в.

Сравнение последних распоряжений Василия III, как они изложены в летописной Повести, с завещаниями его предков показывает, что этот великий князь (вопреки мнениям некоторых исследователей) вовсе не хранил верность древним традициям. В обычае московских великих князей было поручать опеку над детьми своим женам — великим княгиням и братьям. Так, Василий I, который тоже оставил престол малолетнему сыну, «приказал» его великой княгине. В свою очередь, опеку над женой и сыном он поручил тестю — великому князю литовскому Витовту и «своей братье молодшей», — князьям Андрею и Петру Дмитриевичам, Семену и Ярославу Владимировичам [183] ДДГ. № 22. С. 60, 62. Третья духовная грамота Василия Дмитриевича, март 1423 г. . Аналогичный пункт имелся и в духовной Василия II: «А приказываю свои дети своей княгине. А вы, мои дети, живите заодин, а матери свое слушайте во всем, в мое место, своего отца». И далее: «А приказываю свою княгиню, и своего сына Ивана, и Юрья, и свои меншие дети брату своему, королю польскому и великому князю литовскому Казимиру, по докончалной нашей грамоте…» [184] ДДГ. № 61. С. 194, 197. Духовная Василия II, май 1461 — март 1462 г.