Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Изменение традиции можно заметить в духовной Ивана III: своих младших детей он «приказал» старшему сыну и наследнику Василию; его же он назначил своим душеприказчиком [185] Там же. № 89. С. 354, 363. Духовная Ивана III, ранее 16 июня 1504 г. . К тому времени (1504 г.) ни братьев, ни супруги великого князя, Софьи Палеолог, уже не было в живых, а о том, чтобы поручать опеку над детьми зятю — великому князю литовскому Александру, с которым лишь за год до того закончилась очередная война, не могло быть и речи.

Василий III не «приказал» детей ни жене, ни родным братьям: как было показано выше, составление великокняжеской духовной велось в тайне от них. Между тем в летописной Повести есть эпизод, который позволяет высказать предположение о том, кому по завещанию государь поручил опеку над сыном-наследником.

В речи Василия III, с которой он обратился к митрополиту, своим братьям и всем боярам 30 ноября (выше я уже цитировал этот отрывок в связи с вопросом о первоначальной редакции памятника), говорилось: «…приказываю своего сына великого князя Ивана Богу и Пречистой Богородици, и святым чюдотворцем, и тебе, отцу своему Данилу, митрополиту всеа Русии » [186] ПСРЛ. Т. 34. С. 20. Так же в Соф . и Дубр .: Т. 6. С. 270; Т. 43. С. 228. (выделено мной. — М. К .).

Возможно, эта официальная формулировка была внесена и в духовную Василия III. Великий князь с доверием относился к митрополиту Даниилу. Примечательно, что в сохранившейся духовной записи Василия Ивановича (июнь 1523 г.) государь назначал его своим душеприказчиком и оставлял жену на его попечение [187] «… и яз ныне свою душу и свою княгиню… приказываю отцу своему Данилу, митрополиту всеа Русии» (ДДГ. № 100. С. 415). .

Однако, поручая сына покровительству небесных сил и опеке митрополита, великий князь не посвятил Даниила в дела светского управления; как мы уже знаем, митрополит не был приглашен ни на одно из заседаний, на которых Василий III давал своим боярам наказ, как после него «царству строитися». В отличие от Западной Европы, где регентство при малолетнем короле нередко поручалось духовным особам (кардиналы Ришелье и Мазарини — лишь самые известные примеры), в Московской Руси такого обычая не сложилось.

Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению по вопросу о том, какие именно функции предназначались Василием III десяти советникам, которые были приглашены к составлению духовной, и тем троим доверенным лицам, которые выслушали его последний наказ поздним вечером 3 декабря. Содержание этих речей, вероятно, навсегда останется для нас тайной, скрытой за краткими и чересчур общими словами летописца («и о всем им приказа, как без него царству строитись»). Но мы можем попытаться представить себе, в каком качестве участники тех совещаний у постели умирающего государя могли быть упомянуты в его духовной грамоте. Некоторые указания на сей счет можно найти в формуляре великокняжеских завещаний XV–XVI вв.

Еще В. И. Сергеевич и А. Е. Пресняков предполагали, что 10 советников, приглашенных великим князем в «думу» о духовной грамоте, были поименованы в ней в качестве свидетелей [188] Сергеевич В. И . Древности русского права. Т. 2. С. 399; Пресняков А. Е . Завещание Василия III. С. 78. . Это предположение представляется весьма правдоподобным. Действительно, вполне вероятно, что в конце духовной Василия III говорилось: «А туто были бояре мои…» (как в завещании его отца, Ивана III [189] ДДГ. № 89. С. 364. ) или: «А у духовные сидели…» (как в грамоте деда, Василия II [190] Там же. № 61. С. 198. ) — и далее перечислялись присутствовавшие при составлении документа бояре: князья Василий и Иван Шуйские, М. С. Воронцов, М. В. Тучков, казначей П. И. Головин. Дьяки Меньшой Путятин и Федор Мишурин, очевидно, упоминались в качестве лиц, писавших грамоту. Что же касается еще троих участников той «думы» о духовной грамоте — кн. М. Л. Глинского, М. Ю. Захарьина и И. Ю. Шигоны Поджогина, то им, как можно предположить, отводилась в завещании иная роль.

Пресняков, согласившись с предположением Сергеевича о том, что перечисленные летописцем князья Шуйские и иные бояре, присутствовавшие при составлении духовной Василия III, были упомянуты в его завещании в качестве свидетелей, называет их далее «душеприказчиками» великого князя [191] Пресняков А. Е . Завещание Василия III. С. 79. . Дело, однако, в том, что в духовных грамотах первой трети XVI в. свидетели и душеприказчики — это, как правило, разные лица. Так, в духовной Ивана III (1504 г.) душеприказчиком назван старший сын Василий, а свидетелями значатся бояре: кн. Василий Данилович (Холмский), кн. Данило Васильевич (Щеня), Яков Захарьич и казначей Дмитрий Владимирович (Ховрин) [192] ДДГ. № 89. С. 363, 364. . Указанное различие характерно и для завещаний частных лиц изучаемой эпохи [193] См. следующую сноску. Во всех указанных ниже случаях душеприказчики упомянуты отдельно от послухов. .

Наблюдения показывают, что количество душеприказчиков в завещаниях первой трети XVI в. составляло обычно от двух до четырех человек [194] Из 18 просмотренных мною опубликованных духовных грамот 1500–1530-х гг. в восьми завещаниях упомянуто двое душеприказчиков (АФЗХ. Ч. 2. № 40. С. 41; АРГ. № 2, 65, 196, 256. С. 9, 71, 200, 262; АСЗ. М., 1997 Т. I. № 161. С. 135; АССЕМ. № 21, 34. С. 50, 89), в семи — трое (АРГ. № 108, 179, 222. С. 110–111, 176, 224; АФЗХ/АМСМ. № 37. С. 41; АСЗ. Т. 1.№ 158. С. 132; Лихачев Н. П . Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. СПб., 1895. Вып. I. № I, II. С. 9, 11), в трех — четверо (АРГ. № 59, 251. С. 64, 255; АССЕМ. № 35. С. 93). . Уже по этой причине предположение о том, что Василий III назначил всех десятерых советников, приглашенных к составлению духовной, своими душеприказчиками, кажется маловероятным.

Мне известна пока только одна духовная грамота изучаемого периода, где количество душеприказчиков превышает четырех человек, но зато этот документ представляет исключительный интерес для изучения нашей темы. Речь идет о завещании благовещенского протопопа Василия Кузьмича — духовного отца Василия III, — написанном в 1531/32 г. На эту грамоту в свое время обратил внимание В. Б. Кобрин [195] Кобрин В. Б . Опыт изучения семейной генеалогии (Протопоповы — Мезецкие — Пронские) // ВИД. [Т.] XIV. Л., 1983. С. 50–55. , но она до сих пор остается неопубликованной, и никто из исследователей, пытавшихся разгадать тайну завещания Василия III, к этому документу не обращался.

Своими душеприказчиками и опекунами жены и сына протопоп Василий Кузьмич назначил пятерых лиц, своих «великих господ», как он их называет: кн. Михаила Львовича Глинского, Михаила Юрьевича Захарьина, Ивана Юрьевича Шигону (Поджогина), дьяка Григория Никитича Меньшого Путятина и Русина Ивановича [196] ОР РГБ. Ф. 303/1 (Грамоты). № 281. Л. 3. Список XVI в. (Семенова [197] Родовое прозвание Русина Ивановича, не указанное в духовной, установлено В. Б. Кобриным на основании другого документа ( Кобрин В. Б . Опыт изучения. С. 51 и прим. 7). ). По справедливому замечанию В. Б. Кобрина, «такой подбор душеприказчиков демонстрирует удивительную близость окружения духовных отца и сына — протопопа и великого князя всея Руси» [198] Кобрин В. Б . Опыт изучения. С. 50. .