Александр Широкорад - Польша. Непримиримое соседство

Наиболее серьёзной операцией можно считать, и то с натяжкой, осаду города Сандомира отрядом конфедератов под командованием Иосифа Миончинского. Под его началом находилось около 1700 человек (1400 конницы и 300 пехоты) и шесть пушек. Гарнизон Сандомира во главе с капитаном В. П. Дитмарном насчитывал всего около двухсот человек.

15 (26) ноября 1770 г. Миончинский начал штурм Сандомира. После двадцати часов боя поляки были вынуждены отступить.

В январе 1771 г. Миончинский попытался взять Краков, но был отбит. Тогда он двинулся на восток и подошёл к местечку Мелец. Узнав об этом, Суворов 3 (14) февраля выступил ему навстречу и на вторые сутки был в Мелеце. Выяснилось, что там тремя днями ранее действительно находилось около полутора тысяч конфедератов, но они ушли в сторону Поланца. Суворов начал преследование противника.

Несколько сотен конфедератов под командованием французского подполковника Левена укрылись в замке Ландскрона. Суворов решил овладеть этим важным опорным пунктом конфедератов. Его отряд насчитывал до 650 человек конницы и пехоты при четырёх орудиях. Кроме того, к участию в штурме привлекались сто пехотинцев и пятьдесят казаков из гарнизона Кракова. Диспозиция предусматривала вести наступление в одном направлении — в сторону ворот замка. Войска были разделены на четыре части: авангард, две колонны и резерв.

Атака началась 9 (20) февраля в час пополудни. Однако метким огнём поляков были выведены из строя почти все русские офицеры (прапорщик Александр Подладчиков, капитан Дитмарн, подпоручик Арцыбашев, поручик Сахаров и поручик Николай Суворов — племянник Александра Васильевича). Лёгкое ранение получил командир резерва поручик Семён Мордвинов. «Офицеров у меня почти не осталось, — доносил Суворов, — лошадь ранена, сам оцараплен».

Оставшись без офицеров, пехота побежала назад. Потери русских составили девятнадцать человек убитыми, семь — ранеными и ещё двое пропали без вести.

Анализируя причины неудачи, Суворов отметил то, что все офицеры шли на штурм в дорогих польских одеждах и представляли собой хорошую мишень для польских стрелков. С учётом малой эффективности и дальности стрельбы гладкоствольных русских ружей на дистанции от 10 до 50 метров тип одежды особого значение не имеет — это не 1914 год! Но каковы нравы: офицеры не только грабят и хвалятся награбленным, но и настолько игнорируют воинскую дисциплину, что идут в награбленном в бой!

Однако при описании этой войны, как и любой другой, надо знать меру. Да, были систематические грабежи населения, и особенно панских усадеб [86] Пан с дворней где-то воюет, так чем его дом и содержание не боевой трофей? , но были и категорические запреты начальства. Тот же Суворов в наставлении постовым командирам 1770 г. писал: «На постах и в проходах через деревни и местечки обывателям ни малейших обид не чинить и безденежно ничего не брать». А в ноябре 1771 г. командиру отряда, следовавшему из Кракова в Сандомир, предписывалось: «Будучи в пути, иметь крайнюю предосторожность, обывателям обид, разорения не чинить, так и безденежно ничего не брать, опасаясь строго по силе законов взыскания».

В случае нарушения этих указаний Суворов применял строгие меры.

24 июня 1771 г. он издал приказ: «Доходят до меня жалобы, что казаки новоприбывшие чинят обывателям обиды… и для чего сим строго запрещается, чтоб отнюдь никто обывателям обид не чинил, что им на всех постах постовым командирам подтвердить. Ежели впредь услышаны будут какие жалобы, то винные жестоко будут штрафованы шпицрутеном».

Суворов гуманно относился к тем конфедератам, которые отказывались от дальнейшего участия в военных действиях и добровольно приходили в расположение русских войск. 10 марта 1771 г. Суворов отдал приказ, чтобы таких конфедератов, «отобрав от них всякое оружие и военную амуницию, окроме саблей и лошадей, по взятии с них подписки, что впредь противу российских войск служить, в земле грабительствы, насильствие делать не станут и дома спокойно сидеть будут, отпустить на волю, а отобранные ружья, пистолеты и прочее тому подобное складя в одно место, под нашим караулом сохранить, объявя им, что при будущем спокойствии им отдано будет».

Тем не менее русские часто убивали пленных или отправляли их в Сибирь. Давным-давно пора и нашим, и польским авторам перестать изображать «своих» рыцарями без страха и упрёка, а врага — жестоким грабителем. История, как говорил один классик, не тротуар Невского проспекта.

Пока русские и польские отряды гонялись друг за другом по всей Речи Посполитой и Литве, австрийские войска тихо перешли польско-венгерскую границу и заняли два староства, причём вместе с пятьюстами деревнями захватили богатые соляные копи Велички и Бохни. Целью этой акции было не умиротворение конфедератов, а отчуждение земли в пользу Австрийской империи. Новая администрация этих старосте применяла печать с надписью: «Печать управления возвращённых земель». Земли эти объявлялись «возвращёнными» на том основании, что в 1412 г. они отошли к Польше от Венгрии.

А ещё в 1769 г. Фридрих II отправил в Петербург своему послу графу Сольмсу план раздела Речи Посполитой, так называемый «проект Линара». Сольмс начал обсуждение этого проекта с графом Н. И. Паниным, но тогда Екатерина ещё и слышать не хотела о разделе. Тогда Фридрих решил действовать самостоятельно и под предлогом защиты своих владений от морового поветрия, свирепствовавшего в Южной Польше, занял пограничные польские земли.

Обратим внимание, с 1700 по 1772 г. Россия не присоединила к себе ни вершка территории Речи Посполитой. Это к вопросу об ответственности за раздел Польши.

Огинский Михаил Казимир, литовский гетман

Но мы забыли неутомимого авантюриста Дюмурье. А он к началу 1771 г. собрал в Польше почти шеститысячное войско, причём наибольшую помощь в сборе войск ему оказала графиня Мнишек. Дюмурье оказался неплохим стратегом и предложил панам внезапно «поджечь Польшу одновременно с нескольких концов». По его плану, маршалок великопольский Заремба и маршалок вышеградский Савва Цалинский с десятитысячным отрядом должны были наступать в направлении Варшавы. Казимиру Пулавскому вменялось угрожать русским магазинам в Подолии. Великого гетмана литовского князя Михаила-Казимира Огинского [87] Михаил-Казимир Огинский (1731–1800 гг.), с 1768 по 1793 г. великий гетман Литовский. Князья Огинские — Рюриковичи. У козельского князя Тита (Юрия Фёдоровича) старший сын Григорий получил прозвище Огонь, он-то и стал родоначальником Огинских. просили двинуться с восемью тысячами регулярных войск к Смоленску. Сам же Дюмурье, собрав двадцать тысяч пехоты и восемь тысяч конницы, собирался захватить Краков, а оттуда идти на Сандомир, развивая наступление на Варшаву или Подолию, в зависимости от того, где конфедераты добьются большего успеха.