Петр Киле - Сокровища женщин Истории любви и творений

– А где ваш паж?

– Мне говорят, уехал. То есть Вернон, решив, что я влюбился в ее кузена вмиг, как ты в Уилли. Сонетами твоими я смутил ей душу, и она в сердцах сказала, в досаде, что обман ее раскрылся…

– Так паж ваш – волшебство или интрига?

– Не знаю, что сказать. Во всем уверюсь, когда увижусь с нею в Виндзоре, куда явиться получил приказ.

– От королевы? Или от Вернон? Паж был ее посыльным, как Амур?

– Интрига обернулась волшебством?

– Чудесные усилия любви.

– Как жаль, прошли две ночи сновидений. Ах, ничего чудеснее не помню! Проснулись мы с последним днем весны.

– Тут и конец моей весенней сказки.

Показываются Молли и Уилли, оба вне себя от радости.

Молли смеясь:

– Как мы играли?

Уилл восторженно:

– Ты ослепительна, как солнце!

Уилли в упоении:

– Солнце любви!

Виндзор. В парке, где прогуливаются дамы, граф Эссекс замечает графа Саутгемптона, вышедшего из дворца.

Граф Эссекс снисходительно:

– Генри! Я знаю, тебя по приказанию королевы привели к лорду Берли. Мне сказала моя кузина Элси.

Генри взволнованно:

– Я не видел ни Элси, ни королевы. Но я был готов к разговору с лордом Берли. Я заявил, что в создавшейся ситуации с его внучкой нет моей вины. Помолвка была мне навязана, когда я был еще слишком юн. Теперь, когда я возмужал телом и душой, подчиняться чужой несправедливой воле не позволяют мне честь и достоинство личности, чем гордится наш век.

– Прекрасно сказано.

– «Да, я вижу, – усмехнулся лорд, – век наш заразил тебя опасным вольнодумством. Что ж. Вот причина для расторжения помолвки. Но это тебе не обойдется даром».

– Тауэр?

– Я тоже так предположил, а он: «Боюсь, Тауэра ты не минуешь. Но пока – за расторжение помолвки – ты заплатишь неустойку в 5000 фунтов».

Граф Эссекс с удовлетворением:

– Хорошо. Это победа, мой друг.

– 5000 фунтов! Я до сих пор обходился крохами.

– Не считай, что это много, вероятно, лорд Берли округлил твое состояние на большую сумму. Но это между нами.

Генри усмехается:

– Я свободен? «Нет, – заявил лорд, – не прежде, чем заплатишь неустойку и твоя невеста не выйдет замуж за более достойного, чем ты».

Граф Эссекс взрывается:

– Это ей на приданое? Каков первый министр королевы! Я к ней! Я к ней! Я выведу Берли на чистую воду.

– Граф, ради Бога. Лорд Берли говорил со мной от имени ее величества. Я в Лондон, чтобы не наделать здесь глупостей.

– В Лондоне снова чума.

– И театры закрылись?

– Да.

– В таком случае, я возвращаюсь в Тичфилд. Мы там, граф, проводим время превосходно, благодаря затеям Шекспира.

– Передай ему… Если от его поэмы «Венера и Адонис» молодежь без ума, мне больше нравится «Обесчещенная Лукреция». Там мифическая Греция, а здесь Римом пахнет.

– Вы правы!

– Поэт вас прославил, Генри.

– Это его слава. Он первый поэт Англии и мой друг…

– Любовь которого к вам беспредельна! Это фраза из Посвящения.

– Это его душа беспредельна.

– Генри, не увидевшись с королевой и с Элси, ведь ты не уедешь. Идем!

Тичфилд. В беседке граф Саутгемптон и Шекспир. Гости, пользуясь хорошей погодой, прогуливаются в парке. Среди них Молли и Уилли, которые прохаживаются быстро, как дети, на виду у всех и как бы наедине.

Уилли, сорвав ветку:

– Не знаю, как же быть нам с ним?

Молли рассеянно:

– С кем это?

– О, Молли!

– А никак.

– Но он…

Молли рассмеявшись:

– Что он? Он пел любовь, что нас свела. Чего еще ты хочешь?

– Ах, ничего на свете, как любви твоей!

Он бросает ветку в ее сторону, которую она легко схватывает на лету.

Молли, снижая голос:

– Все это хорошо лишь в тайне, иначе грех, огласка и разлука неминуемы, как смерть. Помни об этом.

– Готов я к смерти, но в твоих объятьях.

– О, нет, живи, иначе свет померкнет в моих глазах, как у старости. С тобой я снова юность обрела, утерянную замужеством.

– Как Шекспир с тобой?

– Как и с тобой.

– Как близнецов, подменял он нас и в жизни, и в сонетах. Разве нет?

– Пока не свел, утратив враз меня с тобой. Пусть сам винит себя.

– Но как признаться?

– Я говорю, никак. Никто не должен знать.

– А молва?

– «Прекрасное обречено молве».

– Это из сонета?

Молли, рассмеявшись не без гордости:

– Который ты присвоил, а посвящен-то мне!

– Ничего не просвоил. Я знаю, я был всего лишь маской твоей для света и с тобой сроднился так, что нас не различить.

– Но могут разлучить.

– Увы! Разлука неизбежна. Тем отрадней всякий час, когда я вижу тебя, и всякий миг свиданья. Когда?

– Как знать! Вообще мне не до веселья. Шекспир – насмешник, он меня ославит, да и тебя.

– Нет, нет, он нас любит. Он скажет:

42

– Откуда этот сонет?

– Вероятно, из тех, какие он писал для графа Саутгемптона.

– Как! И ты думаешь, что он мной владел? И они остались друзьями?

– Нет, нет, Молли! Ты говорила, что это была игра, как наша игра в Венеру и Адониса, которая, правда, закончилась триумфом богини.

Молли вскидывается:

– Да, ты никак надо мной смеешься, как смеются над тобой, мол, из молодых да ранних! Даже твоя мать графиня Пэмброк подмигивает мне из сочувствия твоим страданиям.

– Я страдаю?

– Нет? Далеко пойдешь.

– Почему Шекспир к нам не идет?

– Вот идет. А мне пора в церковь.

– По пути я тебя встречу?

– За ангела ты не сойдешь.

Шекспир подходит к Молли и Уилли.

– Не отправиться ли нам на прогулку?

Молли, отходя:

– Мне пора в церковь. Прощайте. Вообще мне пора домой. – Уходит.

Уилли беззаботно:

– Как поживаешь, друг мой?

– Неплохо, сударь, неплохо, если недуг мой оказался не смертельным, а на вас вижу его приметы.

– Послушайте, Шекспир, кого вы любите?

– Кого?! Что за вопрос?

– Мне ясно, вы забыли нас с Молли.

Шекспир слегка озадачен:

– Это я забыл?! Прекрасно, друг мой. Вы решили перейти в наступление, вместо круговой обороны, какую предприняли вместе с миссис Фиттон. Это я забыл?!

– Если ваша любовь к герцогу Саутгемптону беспредельна, на что уповать нам, простым смертным. Посудите сами.

– Любовь, как солнце, не может светить в полсилы, разве что его накроют тучи или туман. Но, мистер, почему вы все время говорите не от себя самого, а за двоих? Что, у вас с Мэри, я имею в виду не графиню Пэмброк, а миссис Фиттон, и мысли, и чувства общие, как у юной матери с юным сыном?