Аркадий Первенцев - Секретный фронт

- Вы извините меня за беспокойство, господин Стецко, - сказал он и, быстро, молодцевато подпрыгивая на тонких ногах, очутился возле Стецка. Слава Украине! - Он поднял руку.

- Героям слава! - ответил Стецко.

У старичка были цепкие сухие пальцы и восточные, горячего накала глаза, пытливые и беспокойные, создающие у собеседника постоянное чувство напряженности и неуверенности.

Повидав немало разных "керивныков" на своем веку, Стецко понял, что в данный момент ему придется иметь дело с еще одним ловким и актерски выдрессированным типом.

Этот хотел произвести впечатление и действовал по заранее проверенному трафарету: для него, по-видимому, самым главным было держать собеседника на дистанции и одновременно быть с ним на равной ноге.

Покровительственно подталкивая гостя, он усадил Стецка в кресло, зажег на минуту люстру и при ее свете внимательно, с какой-то болезненной торопливостью и не сходившей с лица улыбкой изучал его.

Погасив люстру, хозяин попросил называть его Романом Сигизмундовичем и объяснил причину вызова.

В той же стремительной, экспансивной манере, ни на секунду не давая себе покоя, он предупредил, что все сказанное им в дальнейшем явится отнюдь не директивным назиданием, а плодом долгих "философических раздумий" и ему хотелось, чтобы его советы были в какой-то мере полезными.

- Наше движение (имелось в виду "оуновское") замыкается в узкие рамки, - говорил он, вышагивая по комнате от стола с бюстиком Муссолини к другому столику, с гнутыми тонкими ножками и инкрустированной крышкой. Нашему боевому активу не хватает широты мысли, крылатого полета в будущее, пристального и всеобъемного изучения перспективы. Мы идем к цели эмпирическим путем, вернее, не идем, а переползаем под убойным огнем противника и взываем не к разуму, а к инстинктам... Что вы думаете на этот счет? - неожиданно в упор спросил он.

Как человек, приученный повиноваться, Стецко попытался вскочить, но Роман Сигизмундович остановил его.

- Сидите! Итак?

- Чувство национального самосознания - инстинкт? - переспросил Стецко. - Конечно, к нам взывают предки, их зов иногда затемняет разум... Не знаю, как выразиться, но желание борьбы лично у меня продиктовано вполне зрелыми, продуманными мыслями...

Роман Сигизмундович слушал, покусывал клок бороды, нетерпеливо переминался с ноги на ногу и, остановив зашедшего, по его мнению, в тупик собеседника, продолжил:

- Вы мой гость, и мне неприлично было бы вам возражать. - Его красные губы раздвинулись в улыбке. - Я призываю к взаимному духовному обогащению, находя в этом призыве элементы равенства. Попробуем все же задержаться на затронутом мною вопросе об изучении п е р с п е к т и в ы. - Он прошелся от стены к столу, поднял указательный палец, как бы призывая к вниманию. На мой взгляд, идти с открытым забралом на крупнейшую сверхдержаву, разбившую Гитлера и вот этого батю фашизма, - он щелкнул по бюстику Муссолини, щелчок пришелся как раз по лысине, - бесперспективно! Плюс к тому, имея перед собою такого опытного противника, как Сталин. К сожалению, мы никого не можем противопоставить ему, никого! Как бы мы ни старались! Против системы, заряженной мощными энергетическими токами, которыми пронизан ныне целый ряд государств так называемого народного режима, - и вы со своими грепсами, зашитыми в свитку, и я, проштудировавший многотомные фолианты, и те, кто выше нас... - он поднял глаза кверху, молитвенно скрестил руки, - бессильны. Мы преследуем дремучие цели, взывая к человеческим инстинктам, насаждая беспощадной рукой свое влияние среди запуганного населения, среди примитивных селян и горцев, среди городских обывателей. Я не отрицаю - нет, нет! - сложившихся методов борьбы, но я считаю, это - всего-навсего лишь начало великой, взаимно изнурительной битвы. И победят те, у кого зов предков сильнее, кто вовсю использует орудие национального самосознания, национальной гордости, достоинства, наконец. Границ не будет, господин Стецко! Битва будет идти внутри лагеря... Многие жертвы нынешних прямых атак бессмысленны...

Стецко заволновался, опасаясь самой примитивной проверочной провокации. Туда ли он вообще попал? Зачем напустили на него этого сумасшедшего?

- Не надо так со мной, - сказал Стецко. - Если вы думаете меня перепроверить, затея лишняя, как вас, Роман...

- Сигизмундович, - поспешно добавил хозяин.

Стецко поднялся с низкого кресла, почувствовал себя уверенней.

- Вы продолжайте, продолжайте, - с деланным интересом предложил Роман Сигизмундович и, пока гость что-то высказывал, попросил вошедшего в кабинет угодливо улыбавшегося человека принести кофе. Человек был наряжен в синие шаровары и вышитую сорочку с распашными рукавами. Под сорочкой без труда можно было заметить увесистую кобуру с кольтом.

- Я не совсем вас понимаю... - Стецко запнулся. - Я привык к последовательности... Зачем же в таком случае рисковать, играть жизнями!.. Вы призывали к взаимному духовному обогащению, а я отправляюсь на адское задание... душевно опустошенным, - закончил Стецко опрометчиво, не думая о последствиях своей откровенности.

Роман Сигизмундович потеребил бородку, сочувственно повздыхал, отхлебнул из маленькой чашечки остывший кофе и встал, сразу приобретая важный вид.

- Вы возражаете, господин Стецко, следовательно, в вас еще живо чувство собственного достоинства. Это... хорошо, - произнес он, чуточку шепелявя: ему явно мешали вставные зубы. - Призывая к борьбе с деспотизмом, мы не должны быть деспотами в своей среде.

Произнесенная фраза, по всей видимости, понравилась самому Роману Сигизмундовичу, он удовлетворенно перевел дух и приоткрыл окошко в сад: в комнату ворвался свежий воздух.

- Никто - ни мы, ни наши друзья - не столь наивны, чтобы надеяться победить впрямую - стенка на стенку - Советскую власть и ее армию. Я повторяю свою мысль: мы трезво отдаем себе отчет, насколько мощна эта система. - Роман Сигизмундович прошелся по комнате, резко повернувшись на каблуках, подошел к столу, отхлебнул кофейной гущи, поморщился. - Но мы, как и всякое национальное движение, - поток, живой, бурный поток. Поток можно на время остановить, перегородить, - он показал ребром ладони, воздвигнуть плотину. Но вода рано или поздно смоет преграду, прорвет любую плотину и хлынет, хлынет... И чем длительнее будет накапливаться масса воды, тем грознее и беспощадней обрушится вал! Вот во имя чего мы ведем якобы бесперспективную вооруженную борьбу, вызывая ответные репрессии. Мы хотим закалить свои кадры ненавистью.

- Ненависть? - переспросил Стецко. - Ну а как же с теми, кто нас поддерживает? Как с покровителями? Взаимопомощь должна вызывать чувство благодарности.

Роман Сигизмундович замахал руками, на его бледном лице запрыгали красные губы, сверкнули зайчики золотых коронок.