Валерий Легостаев - Как Горбачев прорвался во власть

Спустя годы, из книжки Коржакова я узнал, что в ту жуткую ночь, когда в Москве хлестал дождь, гибли люди, и многие за темными бессонными окнами думали с тревогой о том, что может быть завтра с ними и их семьями, Ельцин крепко спал в бункере Белого дома. В какой-то момент Коржаков хотел вывезти его тело от греха подальше в посольство США, но Ельцин проснулся и велел положить себя на место.

Прочитав этот эпизод, я подивился наивности ельцинского топтуна. Ведь это Ельцин, а не Коржаков, беседовал «с глазу на глаз» с Бушем-старшим. Соответственно, в ту ночь Ельцин — знал! А Коржаков, разумеется, нет! Вот где был источник мужества Беспалого.

Рядом, по свидетельству Коржакова, пил водку с коньяком и блевал по углам московский мэр Гавриил Попов. Тут же отдыхал и вице-мэр Лужков с молодой женой в положении. Как рачительные хозяева, заранее запаслись продуктами, и теперь кушали.

А чего им было опасаться, когда их иностранные друзья уже открыто встали на их сторону? Вот как об этом пишет все тот же Р. Бретвейт:

«Гай Спиндлер и Ричард Асл, два молодых сотрудника посольства, провели ночь в Белом доме… Я испытывал крайнюю досаду оттого, что вынужден торчать у себя в кабинете, когда рядом вершится история. Все остальные были на улицах города. Я уже высказал Стивену Уоллу, личному секретарю Мэйджора, мнение, что мне следует продемонстрировать солидарность, отправившись в Белый дом. Тот пообещал мне позвонить и сообщить, каков будет ответ. Тем временем я уехал из посольства на «Ниве» с Дэвидом Мэннингом и Джеффом Марреллом, начальником посольского отдела по вопросам внутренней политики. Джилл села в другую «Ниву» со Стивеном, нашим поваром, и Энн Браун.

Мы припарковались на набережной напротив Белого дома, нелепого помпезного здания. Новоарбатский (Кутузовский) мост, ведущий к Белому дому, был блокирован танками, на которых развевались русский и украинский флаги…

Джилл позвонила мне из квартиры Сенокосовых (московские друзья Бретвейтов. — В.Л.). Она встретила их возле Белого дома и слышала радостные крики толпы, когда было объявлено, что премьер-министр Мэйджор позвонил Ельцину, и снова — когда в здание вошел Шеварднадзе. На следующий день Джилл призналась, что вместо того, чтобы соблюдать комендантский час, она пошла с Сенокосовыми к защитникам Белого дома. Сейчас, объяснила она, пришло время, когда все либеральные интеллектуалы должны ясно заявить о своей позиции».

Вот вам еще одно интересное приключение английской посольской четы в нашей стране. Мало того, что чуть ли не все сотрудники британского посольства присоединились к «демократам», жена английского посла самолично полезла на баррикады защищать Ельцина. Но ведь, строго говоря, законной властью был ГКЧП, а Ельцин со своими сторонниками являлись мятежниками.

А если бы подобное происходило в Лондоне, опять спрошу я вас, и жена нашего посла влезла бы на баррикады, чтобы защитить тех, кто бросил вызов законному английскому правительству? Или что позволено Юпитеру, не позволено быку?.. Двойные стандарты так привычны для западной политики.

Под утро ельцинские «демократы» стали по очереди выходить из бункера. Последним вышел Гавриил Попов и, еще не вполне придя в себя после перепоя, объявил, что у него имеются неоспоримые доказательства причастности КПСС к организации военного переворота.

У «них» — день победы. В утренних «Известиях» знаковая статья под угрожающим заголовком: «Запомним всех, обдумаем все». Автор — Отто Лацис, политически выморочный субъект, тогда член ЦК КПСС, первый заместитель главного редактора теоретического органа ЦК «Коммунист», один из горбачевских подпевал среднего звена. В роковой для его партии день не нашел себе лучшего занятия, чем разжигать с газетных страниц антипартийную истерию.

Где-то в 15.30 у главного подъезда ЦК неожиданно возникла возбужденная толпа. Свист, крики: «Долой КПСС!». Комендатура закрыла все массивные наружные ворота. От руководства поступило сообщение, что женщины могут покинуть здание, не дожидаясь окончания рабочего дня. Называли номера подъездов, через которые пока еще можно выйти. Прошла зловещая информация о самоубийстве министра внутренних дел СССР Бориса Карловича Пуго и его супруги. По работе в ЦК я достаточно хорошо знал Бориса Карловича. Для меня он был человеком чести. В ситуации тех дней, по моим понятиям, генерал-полковник Пуго поступил как мужчина и воин.

Об этом говорит, в частности, и Тамара Шенина в уже упоминавшейся статье «ГКЧП. Как это было»: «Из показаний Б. В. Громова следует, что после совещания у Ачалова он доложил Б. К. Пуго об его итогах. Борис Карлович сказал, что данная задача должна быть выполнена. Несмотря на такой приказ, он, Громов, в 16 часов позвонил Грачеву и сообщил, что внутренние войска он вводить не будет. Грачев так же заверил его, что и он не будет вводить два полка ВДВ, вызванные на подкрепление. После этого Громов дал указание своему заместителю Дубинеку без его ведома дивизию внутренних войск в Москву не вводить, даже если это будет приказ Пуго (Материлы следственного дела ГКЧП. Т. 82, лл. д. 124–134, т. 92 лл. д. 33–44).

…Я не знаю, убили ли Бориса Карловича и его жену (зачем приехал к нему тогда Явлинский и что он там оставил?) или он сам принял такое решение, но это был человек светлый, порядочный, жизнелюбивый. И в добровольный его уход из жизни вместе с женой что-то не очень верится…»

В пятницу 23 августа, снова в 15.30, у здания ЦК опять собирается толпа. На этот раз действуют более организованно. Заблокировали все выходы. Покидающих здание женщин освистывают, вырывают у них сумки, обыскивают.

В 16.00 по внутреннему радио заговорил какой-то представитель из команды Г. Попова. Сообщил, что, по согласованию с президентом СССР Горбачевым, принято решение о «приостановлении функционирования здания ЦК КПСС». Всем сотрудникам предложено покинуть здание до 17.00, взяв с собой только личные вещи.

Неизвестно, можно ли будет вернуться еще раз. У многих в кабинетах остаются рабочие библиотечки, какие-то архивы. Через внутренний двор ЦК к выходу в Никитников переулок потянулись люди. У ворот — знакомые ребята из комендатуры. Предупреждают не вступать ни с кем в разговоры.

По ту сторону массивной ограды ликует взвинченная толпа. Пытаются обыскивать. Распорядитель с трехцветной повязкой на рукаве призывает к порядку. Немного впереди меня за ворота вышла средних лет женщина. У нее из хозяйственной сумки выхватили сверток. Оказалась, упаковка мясного фарша из буфета. Моментально разметали. Гогот, свист, крики: «Зажрались!..»

Под этот шум я без приключений вышел через проходную, смешался с толпой, огляделся. У разных подъездов на охране стоят и сидят группки молодежи, все с трехцветными повязками. Было заметно, что свой революционный долг они исполняют с удовольствием. Много людей любопытствующих, праздных. Много тех, кого раньше называли «деклассированными элементами». Очень активны женщины, скажем так, второй свежести. Что-то требуют, горячатся.