Валерий Легостаев - Как Горбачев прорвался во власть

Я потащил свою сумку к проходной. Там стояли двое провинциального вида ментов с «бесиками» в петлицах и автоматами за спиной (позже выяснилось, что милиционеров действительно завозили из провинции). Один из них сказал открыть сумку. Я возразил: «Меня уже обыскивали». Мент ответил: «Там другая служба, у них свои дела, у нас свои». «Ну уж вы между собой разберитесь!» — решил я показать гонор. Мент небрежно ковырнул пару раз рукой в сумке, и обронил: «Проходи».

В это мгновение к нам подошел пожилой мент в чине майора, тоже провинциального вида и с «бесиком» в петлице, тихо скомандовал: «Отставить!» После чего принялся лично перебирать содержимое сумки. Извлек небольшую сувенирную подставку для авторучки. Мне ее подарил мой друг из Таджикистана. Отложил в сторону. Я промолчал.

Дальше майор достал из сумки маленькую записную книжку, годами без пользы валявшуюся в моем столе как память о студенческой молодости. Принялся спокойно перелистывать странички. Я не выдержал: «Скажите, что вы ищете. Я вам сам это отдам». Мент, продолжая перелистывать, ответил: «Смотрю, нет ли у вас библиотечных книг».

Я оглянулся— за мной уже выстроилась очередь на обыск аккуратных, терпеливых, покорных судьбе. По знакомому мне двору двое рабочих катили куда-то холодильник. Жарко. Время обеда. От столовой медленно, раскуривая на ходу сигаретку и сытно отрыгивая, шел еще один провинциальный мент.

В этот миг, отлично это помню, я разом проснулся. Так, что в самой сокровенной глубине самого себя осознал во всей его немыслимой значимости факт, что я навсегда уехал из Советского Союза. И приехал в совсем другую страну, для которой я никто и ничто. А вот этот пожилой провинциальный мент с «бесиком» в петличке, спокойно листающий мои личные записи, есть теперь соль земли и ее хозяин. Совсем, совсем другая страна…

В заключение снова предоставлю слово Бретвейту: «Первая неделя января 1992 года была страшно холодной. Государственный министр по вопросам развития заморских территорий Линда Чокер прибыла в Санкт-Петербург проверить, как доставляется британская экстренная помощь. Осмотрев партию британского зерна в доках, мы заглянули в один современный супермаркет на окраине города; приятное, чистое, сравнительно неплохо построенное здание. Длинная очередь — в основном, конечно, женщины — стояла снаружи на 12-градусном морозе и пронизывающем ветру. Г-жа Чокер сообщила, кто она и зачем здесь. Одна женщина тут же на нее накинулась: никакая иностранная помощь до простых людей не доходит, ее всю захватывают и перепродают мошенники…»

Если вы думаете, что это плохо, то вы ошибаетесь, — русские, оказывается, сами не понимают своего счастья:

«При Горбачеве и Ельцине русские начали новую жизнь… За одно десятилетие, несмотря на неразбериху и лишения, обман и неудачи, Россия стала плюралистическим обществом. Ее границы были открыты. По меркам прошлого, ее пресса, радио и телевидение стали свободными, хотя все еще зависят от финансовых или политических сил. Тайная полиция сокращена, хотя и недостаточно… Принимая эти факты во внимание, это не такое уж плохое начало для русской демократии».

И что же ждет нас в будущем?

Бретвейт отвечает:

«Мои русские друзья, как видно, считают, что посол наделен даром астролога предсказывать будущее, и часто спрашивают меня, что будет с их страной. Я отвечаю им: «Не знаю». Но я думаю, что за три поколения ухабистого пути и семьдесят лет культурной революции Россия может надеяться создать жизнеспособную либеральную политическую и экономическую систему…

Если Россия хочет стать процветающей, удобной для жизни страной, уважаемой своими соседями, то ее будущие политические и экономические институты должны строиться в основном на тех же принципах, что показали свою действенность везде. «Русский путь» — это миф».

И последнее от Родрика Бретвейта, неутешительное:

«Мои друзья были воспитаны на коммунистических обещаниях, согласно которым Светлое Будущее находится чуть ли не за предпоследним углом. Им было не особенно приятно вновь осмысливать тот факт, что сами они не увидят конца пути…»

Вот так вот: сами мы не увидим конца светлого демократического пути. Быть может, лет эдак через семьдесят… Быть может, следующие поколения…

Впрочем, у нас уже сейчас есть люди, которые не только увидели, но и живут в этом «светлом демократическом будущем». Они, безусловно, только выиграли от гибели СССР и крушения советской системы, — но долгим ли будет их процветание? Время покажет: оно все и всех расставит на свои места.

История ГКЧП начинается задолго до августа 1991 года — ее корни лежат в куда более глубинных пластах отечественной истории. Но «по плодам их узнаете их» — и раз главными плодами ГКЧП стали разрушение Советского Союза и запрет КПСС, то необходимо восстановить всю цепочку событий, приведших к таким результатам.

11 марта 1985 года— буквально на следующий день после внезапной смерти К. У. Черненко Генеральным секретарем ЦК КПСС избирается член Политбюро ЦК КПСС (с октября 1980 г.), секретарь ЦК КПСС (с ноября 1978 г.) Михаил Сергеевич Горбачев. Решающую роль в его избрании сыграла позиция министра иностранных дел СССР (с февраля 1957 г.) Андрея Андреевича Громыко, а также весьма удачное для Горбачева отсутствие в стране первого секретаря ЦККПУ(с мая 1972 г.), члена Политбюро ЦК КПСС (с апреля 1971 г.) Владимира Васильевича Щербицкого, который в это время находился с официальным визитом в США.

Громыко на этот шаг подтолкнули контакты с Яковлевым, Арбатовым и Примаковым, которые через сына Громыко Анатолия, работавшего тогда директором Института Африки, настаивали на необходимости выдвижения и утверждения Горбачева. Не менее интересна и ситуация с Щербицким.

«Щербицкий спешил участвовать в выборах нового генсека, нового высшего руководителя СССР. Но опоздал. В нью-йоркском аэропорту Джона Кеннеди посол А. Ф. Добрынин сообщил, что спешить, собственно, некуда — генсеком уже стал Михаил Сергеевич Горбачев» (Станислав Кондрашов. «Литературная газета», 2005, № 11).

«Щербицкий хорошо понимал: в связи с драматическими событиями в Кремле его ставки как члена Политбюро слишком высоки, а следовательно, оставаться пассивным наблюдателем, да и еще на таком расстоянии, — для него политическая смерть. Поэтому он не колеблясь решил прервать визит и возвратиться домой. Этому помешала задержка в Сан-Франциско: нужно было перегнать в Нью-Йорк с Кубы Ил-62, а делать это почему-то не спешили. Почему?» (Виталий Врублевский. «Владимир Щербицкий: правда и вымыслы»).