(Бирюк) Петров - Юг в огне

- Нет, - потупив глаза, тихо ответила девушка.

- Но почему же? - развел руками Прохор. - Девушка ты красивая, завидная. Неужто не было сватов?

- Нет, - прошептала сразу же притихшая Надя. - Да я и стремления к тому большого не имею...

- Это почему же? - искренне изумился Прохор. - Что ж, тебе ребята не нравятся?.. Ухажер-то у тебя есть али нет?

Девушка побагровела до корней волос.

- Ну? - смеясь, спросил Прохор. - Что молчишь? Есть ухажер ай нету?

- Есть, - не поднимая глаз, едва слышно прошептала девушка.

- Молодец!.. Что ж она за тебя не сватается? Плохой, видно, ухажор. Не любит тебя?

- Нет! - воскликнула девушка. - Он любит меня, дюже любит!.. Я знаю... Он давно бы за меня посватался, да боится...

- Вот тебе на! Чего ж он боится?

- Батя наш за него не выдаст.

- Почему? - все больше недоумевал Прохор. - По каким причинам?

- Да у него отец пастух.

- Пастух? Это кто ж такой?

- Шушлябин.

- Подожди. Шушлябин? Ага, помню, помню... Да кто ж у него?.. Что-то не помню, были у него ребята или нет...

Видя, что брат не бранит ее за признание, Надя сияющими глазами смотрела на него.

- Ты ж, Проша, все время на войне был и не знаешь многих, - мягко говорила она. - У Шушлябиных есть Митя... хороший паренек... Когда ты уходил на войну, он совсем еще мальчишкой был... А сейчас вырос... Грамотный, двухклассное училище закончил... Все книжки читает, все читает... Умный... Чистенький такой, беленький, как все едино из благородных. И не подумаешь, что он - сын пастуха...

Прохор, снисходительно посмеиваясь, слушал сестру.

- Сколько ему лет?

- Скоро восемнадцать.

- Он тоже пастух?

- Да ты что! - обидчиво возразила девушка. - Да разве мыслимо, чтоб он пастухом был... Это отец его пастух, а Митя занимается с учителями... Хочет на учителя экзамен сдавать...

- Вот оно что? - вырвалось у Прохора. - Видать, парень с головой. И ты любишь его?

- Ой! - зажмурившись, со счастливой улыбкой воскликнула Надя. - Еще как... Так люблю... так люблю... Дюже люблю. Дороже жизни...

Прохор вздохнул. Он вспомнил о Зине. Где-то теперь она? Что с ней?.. Когда-то он снова ее увидит?..

- А он тебя любит? - спросил Прохор.

- Ого! - усмехнулась она. - Еще как!

- Наш отец, значит, о вашей любви не знает?

- И не приведи господь, чтоб узнал, - испуганно перекрестилась девушка. - Прибьет и меня, и Митю.

- А мать?

- Мама-то знает. Да она не в силах нам помочь. Сама боится отца...

- Ну, ничего, сестричка, - успокаивающе похлопал ее по плечу Прохор. - Все по-хорошему обойдется, я в этом уверен... Скажи своему Мите, чтоб ко мне пришел... Познакомимся, поговорим...

- Ладно. Скажу, Проша. Только не знаю, пойдет ли он к тебе. Больно уж стеснительный, робкий...

- Это хорошо, что стеснительный, значит, неразбалованный. А все-таки пусть придет.

Распрощавшись с братом, Надя ушла, пообещав в следующий раз привести с собой Митю Шушлябина.

К вечеру явился Сазон, веселый, радостный. Вначале Прохор подумал: уж не пьян ли он. Но вскоре убедился, что Сазон был трезв.

- Ну, как дела?

- Дела, как сажа бела, - шутовски подмигнул Сазон.

- Ну-ну, - не скоморошничай, рассказывай.

- И рассказывать особенного нечего, - проговорил Сазон и, достав из кармана список, подал Прохору. - Гляди! Все почти до единого расписались... С большой, говорят, охотой желаем послужить советской власти...

- Подожди-подожди, - рассматривая список, заметил Прохор. - Ты говоришь, все расписались. А вот нет росписей...

- Двенадцать человек не расписалось, - пояснил Сазон. - Кто не захотел расписываться, а кого дома не было... другой раз придется зайти.

- Ну, это пустяки, - сказал Прохор. - Большинство все-таки записалось. Прямо-таки не ожидал... Молодец, Сазон!.. Большую работу проделал... Спасибо!

- Да ты посмотри, Прохор, в конец списка-то. Я ж еще двадцать два человека записал, окромя тех, что мы с тобой в список внесли.

Прохор перевернул лист бумаги и увидел на обороте целый столбец фамилий, записанных Сазоном.

- Смотри, как бы ты не записал таких, которых и близко к отряду подпускать нельзя, - сказал он.

- Не бойся, - успокоил Сазон. - Людей я набрал хороших, своих... Вот только двое из них у меня под сомнением... Я их не хотел записывать, да как раз пришли они к одному, которого я зачислил в наш отряд, так стали просить меня, чтобы я их записал в отряд. Говорят, честью-правдой будут служить... Пришлось записать... Но это, Прохор, на твое усмотрение, как хочешь, можно и вычеркнуть их из списка...

- Кто же это?

- Да вот последние по списку - Терентий Дронов да Силантий Дубровин... Сомнение потому, что из зажиточных они.

- Посмотрим, - кладя список на табурет, сказал Прохор. - Пока выписывать не будем. Раз записал - пусть остаются пока... Хватит хворать, Сазон. Оповести всех записавшихся, чтоб завтра к вечеру с оружием собрались к школе. Выберем командира и начнем действовать...

- А чего нам его выбирать? - возразил Сазон. - У нас командир уже есть.

- Кто же это? - поинтересовался Прохор.

- Да ты.

- Ну, дорогой, твоего желания еще не достаточно, - усмехнулся Прохор. - Завтра посмотрим, кого выбрать... Глядишь, тебя еще и выдвинем...

Сазон расхохотался.

- Ошибку понесете огромадную, - сказал он. - Я же могу пропить весь наш отряд с потрохами...

- Наговариваешь на себя, Сазон, черт знает что, - покачал головой Прохор. - Кто тебя не знает, тот, действительно, может подумать, что ты какой-нибудь пьяница, забулдыга...

IV

На следующий день после обеда Прохор побрился, тщательно умылся, надел новую гимнастерку, которую принесла ему мать из дому, и направился к школе.

Чувствовал он себя совсем неплохо. Временами, правда, кружилась голова. Но это, как он думал, оттого, что в последние дни мало бывал на воздухе.

До назначенного для сбора часа было еще далеко. Однако, подходя к школе, Прохор уже видел несколько спешенных кавалеристов при шашках и с ружьями.

- Здорово, Прохор Васильевич! - приветствовали они Прохора. Здорово, односум.

Прохор заметил, как к школе подъезжали Терентий Дронов и Силантий Дубровин, о которых ему вчера говорил Сазон. Он внимательно посмотрел на этих подобранных, щеголеватых всадников. Поймав взгляд Прохора, казаки козырнули ему. Прохор кивнул в ответ. "Ничего, посмотрим", - подумал он, вспомнив слова Сазона по поводу этих казаков. Прохор их мало знал, жили они на другом конце станицы, слыли богатыми людьми...

Казаки окружили Прохора. Некоторые были в Каменской на съезде фронтового революционного казачества и, зная, что он был близок к Подтелкову и Кривошлыкову, стали расспрашивать о них. Прохор отвечал сдержанно. Он ни звуком не обмолвился о гибели подтелковской экспедиции, понимая, что до поры до времени говорить об этом не стоит, так как эта весть может произвести на казаков удручающее впечатление.