Евгений Юркевич - Военный Петербург эпохи Павла I

4) В Мраморном дворце, с 22 февраля 1798 года, при 1 обер-офицере.

5) и наконец, в полковой гаубтвахте, при 1 обер-офицере» 57.

«В Михайловском замке после переезда туда Императора главный караул размещался направо от главных ворот – на гауптвахте, выходившей на внутренний двор. Этот караул выставлял все внешние посты и внутренний пост в Овальном салоне в восточной части замка. Внутренние караулы от одних и тех же частей размещались в бельэтаже. В левом аванзале находился караул от Лейб-батальона Преображенского полка в тридцать человек, при обер-офицере, выставлявший главный пост по соседству на верхней площадке лестницы. Кавалергардский полк содержал караул в Мраморном зале рядом с Овальным салоном. Караул от Л.-Гв. Конного полка находился в аванзале Длинного зала»58.

Гвардейцы несли караульную службу и в загородных резиденциях Императора во время пребывания там Павла – с весны до осени 59. В этот период «все гвардейские полки… в отбывании караульной службы сменялись через известный промежуток времени, причем Император лично встречал и провожал каждую часть». 60

Кроме несения караульной службы в императорских резиденциях лейб-гусары и лейб-казаки содержали пикеты и разъезды в окрестностях Петербурга. 61 «Эти пикеты не были чьей-то прихотью. В питерских окрестностях пошаливали разбойничьи шайки, а у полиции не хватало сил, чтобы защитить от них российского обывателя».62 Так что служба гвардейцев была не только придворной…

41 пост занимали в Петербурге артиллеристы: 19 – в арсенале, 7 – в артиллерийском лазарете, 12 – в Артиллерийском и Инженерном Шляхетном кадетском корпусе и 3 – при конюшнях конной артиллерии 63.

Инструкция, в которой четко регламентировался порядок смены и несения караулов, названная «Инструкция караульному офицеру», подписанная (и, вероятно, составленная) А. А. Аракчеевым, была утверждена уже 1 декабря 1796 г. 64

Огромное внимание обращалось на строевое обучение войск, которое до восшествия Павла на престол находилось в запущенном состоянии, а одиночного обучения солдат вообще не велось 65.

В Воинском уставе 1796 г. впервые были даны четкие указания по обучению рекрутов 66. Устав требовал также гуманного, без излишней жестокости, отношения к солдатам и особенно к рекрутам: «Офицерам и унтер-офицерам всегда замечать солдат, которые под ружьем или в должности ошибались, и таковых после парада или учения, или когда с караула сменятся, учить; а естьли солдат то, что надлежит, точно знает, а ошибся, такового наказать…

Когда рекруты или новые люди причисляются к ротам, то капитанам заставлять оных учить офицерам; а когда и унтер-офицер их учит, то и тогда быть офицеру; а особливо такового (рекрута. – Е. Ю. ) определить к хорошему товарищу на квартиру, который бы иногда его учить и его почти воспитать мог; и дабы рекрута не отвратить от своей должности и охоты ко оной… то сперва за учение его не бранить и не ругать, но добрыми словами его приучать, и не вдруг учением его отягощать, а еще менее его бить за учение»67.

За жестокое обращение с нижними чинами офицеры подвергались взысканиям, причем довольно суровым 68.

Весьма обоснованными и полезными были и требования, касающиеся одиночного обучения нижних чинов.

«Новых солдат, которые во время учения в роты определяются, учить… одних, и не прежде ставить к учению в ротах, пока не совершенно все уметь будут делать; ибо в противном случае новых с старыми напрасно мучить. Таковому ж солдату сперьва одному часто стрелять, дабы пороху не боялся, и тем научился как ружьем владеть, так и патронами заряжать» 69.

«Настойчивым и строгим требованием правильного одиночного обучения Император Павел Петрович в самое непродолжительное время сумел привесть в отличное состояние всю армию, и в особенности кавалерию…» – писал К. Манзей 70. Служивший при Павле в Уфимском пехотном полку в далекой от Петербурга Уфе Л. Н. Энгельгардт писал о строевом обучении по новому уставу что «эволюции были просты, требовались только одна точность и мелочи удобопонятные» 71 . Эта положительная оценка устава чрезвычайно интересна – здесь мы слышим мнение простого армейского офицера, далекого от петербургских интриг и привычного служить с полной отдачей.

Ротные и батальонные учения производились в полках «непременно по два раза в неделю» 72.

Судя по данным Камер-фурьерского церемониального журнала, учения – батальонные или полковые – проходили в Петербурге практически в течение всего года либо на Дворцовой площади, либо на Царицыном лугу. Такие учения продолжались обычно 2–3 дня в среднем 2–3 раза в месяц. Таким образом, полк «учился» по 6–8 дней в месяц. Часто батальонные учения, иногда даже с небольшими маневрами «с пальбою», происходили перед разводом караулов 73. Иногда учения батальонов или эскадронов Гвардии проводились под непосредственным командованием Павла или Великих Князей 74.

Наиболее активно учения велись в Гвардейских полках в начале 1797 г., что понятно – Гвардию готовили к коронационным торжествам в Москве.

Нередко Павла упрекают в том, что при строевом обучении солдат, утомляя бесконечной «шагистикой», не учили «цельно» стрелять 75. Этот вопрос хотелось бы рассмотреть подробнее, так как меткая стрельба является одной из главных целей обучения солдата. Оставим пока в стороне утверждения ряда авторов о том, что солдат при Павле не учили стрелять, и постараемся ответить на вопрос, что же представляли собой ружья конца XVIII в.

«Дальность стрельбы из ружей не превышала 250–300 шагов (178–213 м)… Уже на дальностях в 300 шагов… рассеивание пуль характеризовалось величиной… около 1,6 м. Вероятность попадания в ростовую фигуру не превышала 10 %. При этих условиях стрельба оказывалась эффективной только при залповом огне, а также по сомкнутому строю на небольшие дальности» 76. «При большой неточности каждого отдельного выстрела с самого начала отказались от прицеливания и даже от обучения ему и искали достижения эффекта в возможно скоро производимом, залп за залпом, массовом огне по команде. Если Фридрих еще и указывал, чтобы не слишком торопились с огнем – „человеку надо сперва увидеть, куда он стреляет“, – то впоследствии было даже прямо запрещено целиться. Зато особенное значение придавали тому, чтобы залп выпаливался дружно и звучал как один выстрел. Предполагалось, что одновременное попадание такого большого количества пуль усилит деморализующее действие огня», – писал Г. Дельбрюк 77.

Таким образом, кремневое ружье отнюдь не отличалось меткостью; это, кстати, одна из главных причин появления линейной тактики – тактика в первую очередь зависела от оружия. Так что учить «цельно» стрелять из ружья, в силу своего устройства на «цельную» стрельбу не рассчитанного, не имело смысла, и в этом отношении знаменитое суворовское «пуля – дура» было в XVIII в., да и позже, не столько метафорой, сколько вполне очевидным фактом.