Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

Отношение Будды к обреченному на страдания человеческому уделу проясняет притча о горчичном зерне: у одной бедной женщины умер единственный сын. Она была убита горем, не могла смириться с утратой и хотела во что бы то ни стало вернуть к жизни свое чадо. Она пошла к Будде. Тот выслушал ее историю и пообещал вернуть ей сына в том случае, если она принесет ему горчичиное зерно из дома, где никто не умирал. Женщина обошла всю деревню и не нашла ни одного дома, где бы не теряли близких. Тогда она пришла к Учителю, и он сказал ей: «Ты думала, что только твой сын умер, а это непреложный закон для всех живых существ: владыка смерти вырывает все существа и ввергает их в море погибели. Смерть уносит любого человека, приверженного детям своим, стадам своим, преданного наслаждениям, подобно тому как бурный поток уносит спящую деревню».

Илл. 83. Вход в Вата-да-ге – «круглый храм» для священных буддийских реликвий. Шри-Ланка, Полуннаруна, XII в.

Важно сразу же отметить, что в буддизме страдание понимается иначе, чем в христианстве: как и в других индийских религиях, страдание воспринимается как собственный отрицательный опыт и, возможно, наказание-возмездие за поступки в прошлых рождениях, но оно совершается естественным путем в силу действия закона кармы, который механически безличен. Страдание может иметь и положительный смысл – как сигнал изнутри, из прошлого опыта, подталкивающий к просветлению.

Вторая истина – о возникновении страдания. Причина страдания – желания, привязанности, влечения, стремление к приятному и отвращение от неприятного. Таким образом, первые две истины обрисовывают наличное положение вещей, ту данность, в которой мы обычно пребываем. Тем не менее, существует состояние, свободное от страданий: это состояние – нирвана, осуществление высшего духовного потенциала человека, избавления от неведения и всех аффектов. Оно непостижимо для обычного рассудка; это состояние особого внеличностного бытия, но его можно достичь. И третья истина – о прекращении страдания: человек может избавиться от мучительной несоразмерности своего бытия. В этом буддизм сходен с другими мировыми религиями, но, в отличие от них, он не признает божественной благодати, а главный акцент делает на собственных, причем сознательных, усилиях человека. Об этом говорит четвертая истина: жажда жизни уничтожается вступлением на благородный восьмеричный путь, ведущий к достижению нирваны. Путь этот – истинные воззрения, истинные стремления, правдивая речь, доброе поведение, честный способ добывания средств к существованию, истинные старания, самообладание и истинное самоуглубление – самадхи. В целом путь включает в себя три этапа: первый – этап мудрости, предполагающий осознание четырех истин и решимость следовать буддийскому учению; второй – этап соблюдения обетов и норм нравственности (правильное поведение, отказ от лжи, от грубости, от клеветы и сплетен, от насилия в любой форме; правильный образ жизни, исключающий занятия и профессии, влекущие нарушение принципов буддийской морали, например торговлю оружием, алкоголем, живыми существами, гадания, прорицания и т. п.); и третий – этап сосредоточения, то есть занятия буддийской йогой. Таким образом, можно сказать, что буддийский путь освобождения развивает культуру поведения, культуру психики и культуру понимания.

В раннем буддизме предполагалось, что весь этот путь может быть пройден только монахами, бхикшу, а миряне должны ограничиваться улучшением своей кармы, то есть совершать добрые дела и поклоняться «трем драгоценностям»: Будде, дхарме (его учению) и сангхе (монашеской общине).

Буддийский путь постижения истины обычно называется срединным путем, так как он лежит между крайностями аскетизма, которому тогда были подвержены многие индийцы, и потворства чувственным наслаждениям, в погоне за которыми проходит жизнь большинства людей. Ни одна из крайностей не хороша: «Одна из них в страстях, соединена с наслаждением, влечением, низкая, грубая, свойственная человеку непросвещенному. Другая соединена с самоистязанием, скорбная, несвятая, связанная с тщетой». Избегая этих крайностей и следуя срединным путем, человек, обреченный на страдания в круговороте бытия, сансаре, и подверженный действию закона кармы, может обрести прозрение, получить высшее знание и прийти к избавлению от страданий – нирване. Таким образом в новой религии, буддизме, единственным убежищем в этой жизни провозглашался Будда, его учение – дхарма и буддийская община – сангха.

Итак, Будда начал проповедовать свое учение, основал первую монашескую общину и указал правила, которым должны следовать его ученики. 40 лет после этого он бродил по Индии, неся свет знания и обращаясь с проповедью к разным слоям населения на доступном им языке. Народ собирался и слушал Будду, а он умел дать мудрое наставление в форме незамысловатой притчи. Так, видя, как люди увлечены стяжанием и как любовь к деньгам и богатству развращает людей, он рассказал притчу о пахаре и куске золота. Однажды Будда со своим учеником Анандой путешествовал по царству Шравасти, и у одного поля они нашли кучу чистого золота. Будда сказал своему ученику: «Это лежит ядовитый змей!» Ананда согласился: «Действительно, это ядовитый змей». Эти слова услыхал бедный пахарь и пошел посмотреть, что они назвали ядовитым змеем, а увидев золото, удивился: ведь это чистое, прекрасное золото! Он отнес его домой, и бывший бедняк, не всегда имевший кусок хлеба, стал богачом. Он облекся в великолепные одежды и вкушал отборные яства. Но царские соглядатаи, увидев, что он внезапно разбогател, заподозрили его и посадили в тюрьму. Он растратил все свои деньги, не мог освободиться, и ему угрожали казнью. Тогда он воскликнул: «Воистину, это был ядовитый змей!»

Говоря о крайностях самоистязания, Будда рассказывал притчу о брахмане и монахине. Жил брахман, который нещадно истязал себя, носил одежду из самой жесткой и грубой ткани и прижигал свое тело в пяти местах. Увидела его как-то раз монахиня и сказала: «Ты не жжешь того, что должно жечь, и жжешь то, что не надо жечь». Брахман рассердился и сказал: «Жалкая, бритая женщина, что ты разумеешь под тем, что надо жечь?» – «Жги гнев своего сердца, – посоветовала ему монахиня. – Если ты сможешь сжечь свое сердце, то оно станет сердцем чистым и искренним. Когда бык запряжен в телегу и телега не двигается, то ударяют по быку, а не по телеге. Тело подобно телеге, а сердце – это бык движущий. Ясно отсюда, что жечь надо сердце. Зачем же жечь тело? Тело как кусок дерева, как мачта корабля, зачем его жечь?» Из воспоминаний учеников позже был составлен священный канон, сложившийся к I веку – Трипитака (Типитака), буквально «Три корзины».