Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

Оставив в стороне религиоведческие споры, обратимся к истории. Сикхизм сложился в Индии в XV в., когда страна стала ареной встречи двух религиозных традиций, индуистской и мусульманской. Основателем сикхизма считается гуру Нанак (1469–1539). Как и в других подобных случаях, о его жизни сохранилось мало достоверных сведений, да и те тонут во множестве легенд. Известно, что он родился в деревне Талванди неподалеку от Лахора (современный Пакистан), которая теперь в честь него переименована в Нанкана Сахиб, и сооруженный здесь храм привлекает к себе сикхов-паломников со всех концов мира. Отец вероучителя, Мехта Калу, был индусом, зажиточным торговцем из касты кшатриев, и потому первым домашним учителем будущего гуру был брахман, пытавшийся дать ему основы индуистских знаний. Как и следовало ожидать, будущий духовный вождь в этом не особенно нуждался: легенды повествуют о том, как Нанак уже в первом божественном откровении в детском возрасте получил объяснение глубочайшей истины, касающейся бога и человеческого существования, а также путей постижения бога через буквы алфавита, так что потрясенному учителю ничего не оставалось делать, как встать и поклониться своему осененному благодатью ученику. Позже Нанак выучил с другим учителем персидский и арабский языки. Однако его школьное образование было не слишком глубоким, обширным и длительным.

По преданию, Нанак во время обряда инициации, обязательного для членов высших каст, отказался надеть священный брахманский шнур, сказав, что он будет носить другой шнур, сплетенный «из волокна сострадания, из которого прядутся нити понимания и на котором вяжутся узлы воздержания». Его шнур для души, а не для тела должен быть свитым из истины: только он «никогда не порвется, не загрязнится, не сгорит, не потеряется».

Легендарная биография Нанака, естественно, изобилует описанием чудес, которые приключались с ним с раннего детства. Так, когда однажды отец, как водилось в их селении, послал сына с буйволами на пастбище, мальчик задремал под деревом и стадо потоптало всходы на соседнем поле. Хозяин, увидев, что его урожай погиб, впал в ярость, но Нанак успокоил его, сказав, что полю не было причинено никакого вреда, скорее наоборот. Ко всеобщему удивлению, так и оказалось: никаких следов нанесенного ущерба обнаружить на поле не удалось, а всходы были вдвое пышнее, чем раньше.

Когда в другой раз Нанака отправили пасти буйволов и он опять заснул под деревом, из своего гнезда выползла кобра и поднялась над головой будущего учителя, отбрасывая капюшоном тень на его лицо. После подобных чудес ни у кого не оставалось сомнений в том, что Нанак – посланник богов. Некоторое время он сторонился людей и долгие часы проводил в уединении и медитации, так что обеспокоенные родители вызвали к нему врача, опасаясь за состояние его ума. Но врач после беседы с мальчиком убедился, что тот не только здоров телом и духом, но и сам является «целителем страждущих душ».

Ни женитьба, ни другие попытки заинтересовать Нанака житейскими делами не приносили успеха. Рано отказался он и от уготованной ему карьеры торговца. В одно прекрасное утро он отправился искупаться в реке, внезапно исчез в воде и не появлялся три дня. Как позже выяснилось, за это время таинственного отсутствия было ему видение всемогущего бога, поручившего Нанаку поведать миру божественное Имя-Нам, а сам он был провозглашен божественным гуру. Ему было велено идти в мир и воспевать бога в посвященных ему гимнах. Согласно преданиям, когда гуру Нанак спустя три дня появился вновь, многие увидели сияние вокруг его головы.

Целые сутки после возвращения гуру хранил молчание, а потом возвестил: «Нет ни индуса, ни мусульманина». Эта фраза до сих пор служит предметом многочисленных комментариев. В большинстве случаев предполагается, что Нанак хотел сказать, будто разница в вере не означает разницы между людьми, и что все равны вне зависимости от вероисповедания и касты. Раздав все свое имущество бедным, гуру Нанак отправился проповедовать свое учение. Вначале его окружала небольшая группа приверженцев, которых он называл сикхами, «учениками», внимавшими своему учителю-гуру. Со временем она выросла в значительную общину, в которую входили самые разные люди, индусы высоких и низких каст и мусульмане. В отличие от индусских аскетов и мусульманских святых, он не искал тишины и уединения, не предавался изнурительным постам и длительным медитациям на лоне природы. Напротив, он отправился в самую людскую гущу, в города и селения, положив тем самым начало традиции, которой потом следовали все сикхские гуру: ни один из них не призывал к аскетизму и уходу от жизни, провозглашая достойным образом жизни упорный труд, активную жизнь и взаимную помощь.

Около четверти века гуру Нанак бродил по стране, произнося проповеди и слагая гимны во славу единого бога, который не воплощен в изваяниях, а присутствует повсюду, являясь высшим нравственным принципом каждого человека. Осуждая многобожие, он отрицал равным образом и индусскую, и мусульманскую обрядность. По всей вероятности, Гуру Нанак был прекрасным проповедником и не менее прекрасным поэтом, что не в последнюю очередь стяжало ему славу во всем Пенджабе. По легендам, его сопровождали мусульманин-музыкант и индус, записывавший гимны учителя.

Этот период жизни первого сикхского гуру также обильно уснащен чудесами. Рассказывают, будто однажды он со своими учениками ночевал в доме разбойника-мусульманина, наставляя его на путь истинный, а в другой раз разоблачил алчного богача-индуса. Попав во время странствий в большую деревню, он принял приглашение на скромный ужин к человеку из низкой касты и отклонил приглашение на роскошный ужин богача. Когда же его спросили о причине выбора, он будто бы взял в одну руку хлеб со стола бедняка, а в другую – богача и сильно сжал их в кулаке. Из хлеба бедняка начало капать молоко, символизирующее честный труд, а из хлеба богача закапала кровь, вызывающая в памяти кровавый пот работавших на него людей.

Конец жизни гуру Нанак провел в Картапуре, где и начала складываться сикхская община, в организации которой было много общего с суфийскими орденами. Поначалу обрядово-ритуальная сторона сикхизма была сведена к минимуму. Адепты новой веры поднимались до рассвета, совершали омовения и собирались в храме на молитвенные собрания – сангаты, а гуру давал наставления в вере. Служба заканчивалась до восхода солнца, и все отправлялись заниматься своими мирскими делами: гуру отрицал брахманские предписания отшельничества как ведущего к освобождению от сансарных пут и полагал, что жизнь во имя людей гораздо более угодна богу. Вечером сикхи вновь собирались, читали религиозные стихи и пели молитвенные гимны – киртаны, пользуясь при этом народным разговорным языком панджаби, который был родным каждому, в отличие от древнего санскрита, знание которого оставалось прерогативой брахманов, арабского языка медресе или персидского языка двора мусульманских правителей. И еще одно новшество ввел гуру Нанак: он раскрыл двери храмов для женщин, мудро полагая, что таким образом он проложит путь своей религии в каждую сикхскую семью.