Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

Однако судьба гуру Арджуна оказалась трагичной. На смену веротерпимому императору Акбару пришел отнюдь не миролюбиво настроенный Джехангир, начавший войну против сикхов и захвативший в плен гуру Арджуна. Его пытали самым жестоким образом: сажали на раскаленную докрасна железную сковороду, посыпали обнаженное тело раскаленным песком, окунали в кипящую воду. Когда его палач собирался зашить измученное тело гуру в свежеснятую бычью шкуру, чтобы тот в ней задохнулся, гуру попросил позволить ему омовение в реке Рави. Получив разрешение, он погрузился в воду с головой – и больше его не видели. Сикхи рассказывают, что он не утонул: его тела нигде не нашли, а «свет слился со светом», и он победил смерть и страдания.

Так постепенно сикхи превратились в сплоченную, влиятельную и сильную организацию. В XVII–XVIII вв. Пенджаб, входивший в состав империи Великих Моголов, воспринимался ее правителями как серьезная угроза трону. В результате неизбежного противостояния мирная религиозная община преобразовалась в могущественную военную организацию, и сикхи обрели тот воинственный дух, который с того времени стал неизбежно с ними ассоциироваться.

До десятого гуру, Гобинда Сингха (1675–1708), радикальных изменений в сикхской общине не происходило. Гуру Гобинд произвел целый ряд серьезных преобразований, в числе которых было создание хальсы и ее армии, а также упразднение поста гуру. Единственным гуру отныне он провозгласил «Ади грантх». С того времени всякого, кто претендует на этот пост, сикхи считают вероотступником. Впрочем, этого мнения придерживаются не все «ученики», что служит главной причиной раскола и образования сект.

Слова, вынесенные в название главы, принадлежат поэту Видьяпате, жившему в XIV–XV вв. Они взяты из описания города Джаунпура, который до конца XV в. был центром культуры, искусства и религиозной терпимости: «Тут мусульмане, произнося „бисмилла“, режут скот, а там индусы приносят жертвы богам…» Во многих городах и селениях Индии того времени происходила эта великая встреча двух традиций, двух культур, «слияние океанов» – индуизма и ислама.

Как же ислам попал в Индию? Начиная со второй половины VII в. его заносили торговцы-мусульмане и миссионеры-проповедники из стран Ближнего и Среднего Востока. Выходцы из арабских и персидских земель оседали в некоторых районах Индии, основывали свои поселения при поощрении индийских князей, смешивались с индийцами, занимая свое место в сложной структуре индийского общества. Этот век был временем зарождения ислама. За короткий период ареал новой религии, еще недавно ограниченный небольшой пустынной Аравией, распространился на три континента. Мусульманские войска катились, как лавина, захватывая новые земли и покоряя целые народы. Они вели священную войну против неверных и строили свое государство – Халифат.

В 711 г. войско Халифата под предводительством Мухаммада ибн аль-Касима вторглось в долину Инда и скоро завоевало всю нижнюю ее часть, однако в глубь страны оно не продвинулось. С весны 712 г. в течение трех лет Касим завоевал долину нижнего Инда, основал в верхнем Синде город-крепость Ал-Махфуза, захватил в Пенджабе Мултан и совершил поход в Кашмир и другие области Индии. Его армия, первоначально насчитывавшая более 20 тысяч воинов, постоянно росла за счет пополнений, присылаемых халифом из Басры, и добровольцев, искателей легкой наживы, которых хватало во все времена. Воинственные раджпуты не позволили арабам закрепиться в этих местах, а после смерти Касима в 715 г. арабские владения в Индии пришли в упадок.

Следующая мусульманская волна хлынула в Индию из Афганистана; за ней последовали многочисленные военные походы и мирные переселения народов, живших к северо-западу от Индии: афганцев, таджиков и разных групп тюрок. В 1000 г. в долину Инда с севера пришел со своим войском Махмуд Газневи, армии которого составляли десятки тысяч превосходно вооруженных всадников и пехотинцев. Четверть века он совершал жестокие набеги на индийские города и селения, разрушая храмы и захватывая богатую добычу и рабов. Его дело более 100 лет продолжали его наследники. Именно со времен Махмуда Газневи всех индийцев стали называть «хинду», так как пришельцы не различали разные этнические общности, а Индия получила название Хиндустан.

В 70-80-х гг. XII в. власть у Газневидов отобрали правители небольшого княжества Гур, лежащего в высокогорье Гиндукуша. Мухаммад Гури начал серию новых завоеваний в Индии, совершая рейды в глубь страны и оставляя во многих местах свои гарнизоны. В 1193 г. он разгромил и убил последнего индусского раджу, владевшего городом Дели, а в 1206 г. его самого убили на берегу Инда. Его наместник в индийских владениях Кутб-уд-дин Айбек провозгласил себя независимым султаном и сделал Дели столицей новой мусульманской империи – Делийского султаната, просуществовавшего более трех веков, до 1526 г. В конце XII – начале XIII в. многие территории Северной и Западной Индии были включены в его состав, и он стал расширяться за счет завоевания независимых государств Центральной, Восточной и Южной Индии. Постепенно ему подчинилась почти вся страна за исключением южных тамильских и малаяльских окраин. После распада султаната в XVI в. в Индии возникла мощная мусульманская империя, центром которой стал Дели в долине Агра, – Могольская держава, просуществовавшая почти два века.

Илл. 94. Мечеть Асафи Масджид из комплекса Имамбары в Лакхнау

Основатель империи Бабур, который вел свой род от Чингисхана и Тимура, оставил книгу воспоминаний, где написал об Индии: «Это замечательно красивая страна. Она представляет совершенно другой мир по сравнению с нашими странами. Ее горы и реки, ее леса и равнины, ее животные и растения, ее жители и их язык, ее ветры и дожди – все здесь отличается по своему характеру…» Индийцы же Бабура разочаровали: «Народ там некрасив. Людям чужды радости дружеского обхождения, и посещения им неизвестны…» И далее следует длинный список отрицательного перечисления: нет у индийцев ни вежливых манер, ни способностей, ни чувства товарищества, ни воображения, ни хороших лошадей, ни хорошего мяса на базарах, ни хорошего хлеба, ни школ, и даже «ни свечей, ни факелов и ни одного подсвечника». Видимо, у Бабура был приступ черной меланхолии, когда он писал эти строки, иначе их можно было бы объяснить обычным этноцентризмом – болезнью всех владык.