Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

За комплексом культовых зданий простирается грандиозный ансамбль жилых резиденций и дворцов Акбара и приближенной к нему знати. В центре зала для аудиенций примерно на высоте второго этажа возвышается трон императора, поддерживаемый снизу мощной колонной. Висячие мостики-балконы соединяют его с галереей, опоясывающей стены второго этажа. За дворцом барабанов расположен просторный открытый внутренний двор, где Акбар вершил правосудие, а обитательницы гарема смотрели на это с красивого решетчатого балкона, украшенного узорчатыми окнами. Неподалеку находились турецкие бани, палаты принцесс и комната придворного астролога. Во дворе сохранились следы шахматной доски, на которой играл император, причем фигурами служили придворные и танцовщицы. Утонченным вкусом поражают личные покои Акбара, украшенные изящным фонтаном в виде цветка, и великолепная императорская опочивальня.

Около императорских конюшен и манежа находится дом человека, которого английский историк Винсент Смит назвал «придворным шутом» и который известен во всей Индии под именем Бирбала. В действительности это был небогатый брахман Махеш Дас родом из Калпи в Центральной Индии. Он был на 14 лет старше Акбара и сначала служил у его раджпутского друга, который и отправил Бирбала к императору. Умный и тонкий собеседник, музыкант и поэт, Бирбал пользовался огромным доверием и расположением императора. Остроумный и находчивый, он был неистощимым кладезем анекдотов и афоризмов, которые широко бытуют в Индии до сих пор.

Рассказывают, что однажды Акбар спросил Бирбала, какова разница между правдой и ложью.

– Их разделяют четыре дюйма, – последовал незамедлительный ответ.

– Как это так? – удивился Акбар.

– Ваше величество, мы слышим ушами и видим глазами. Правда то, что мы видим, но не то, что слышим. Расстояние между глазом и ухом – четыре дюйма. Значит, расстояние между правдой и ложью – четыре дюйма.

Но у Бирбала были и другие, серьезные стороны характера, которые помогли его дружбе с Акбаром преодолеть разницу в возрасте, вере и социальном положении. Они нередко проводили ночи в долгих беседах – Бирбал был едва ли не единственным среди придворных, чей дом стоял неподалеку от императорского, – и, как полагают историки, после этих бесед Акбар не раз принимал смелые и неожиданные решения. Ряд историй с именем Бирбала связан и с Залом споров, где по четвергам собирались придворные и мусульманские мудрецы для обсуждения законов и учения ислама.

Фатхпур-Сикри – выдающийся пример индоисламской архитектуры, для которой стало обычным использование куполов, заимствованных, видимо, в Персии; до той поры типичными для индийской архитектуры были островерхие строения, а также типично индийское употребление камня в качестве строительного материала. Как и всякий город-ставка, Фатхпур-Сикри был обречен: он мог бы продолжать существование лишь в том случае, если бы был органично включен в окружающий экономический район. При Акбаре через него проходила знаменитая «шахская дорога», по которой велась оживленная караванная торговля. Английский путешественник Ральф Фитч, посетивший Фатхпур-Сикри в 1585 г. и потрясенный огромным императорским двором и вообще всем увиденным, писал: «Между Агрой и Фатхпур-Сикри 12 миль, и всю дорогу тянется рынок продуктов и тому подобного, такой богатый, как будто бы я не выходил из города, и столько же людей, как на рынке».

Однако нехватка воды в Фатхпур-Сикри, а потом и политические причины вынудили Акбара перенести двор в Лахор, а потом в Агру. Дворцы, мечети и особняки опустели. Тот же английский путешественник, вернувшийся в Фатхпур-Сикри через пять лет после смерти Акбара, нашел город разоренным и опустошенным.

Из всех деяний Акбара более всего восхищает его религиозная реформа. Имея в виду создание сильной централизованной империи, разумный император справедливо рассудил, что, привлекая иноверцев и уважая их религиозные обычаи, он добьется гораздо большего, нежели подавляя и унижая их. Поэтому в религиозной политике он сделал несколько уступок индусской знати и торгово-ремесленной верхушке, а породнившись с индусскими князьями Раджпутаны, он тем самым заручился их поддержкой. Впервые индусские брахманы стали жить при дворце мусульманского правителя. Более того, при дворе стали официально отмечать индусские праздники, и император разрешил своим индийским женам выполнять свои религиозные обряды и следовать своим обычаям, запретил разрушать храмы и насильственно обращать в чужую религию. В 70-е гг. XVI в. он отменил налог на индусов-паломников, а через год ликвидировал джизию, налог с немусульман. Нетрудно догадаться, что подобная веротерпимость и инакомыслие императора не получили понимания и поддержки у его приближенных мусульман; под их влиянием налог на паломников и джизия были восстановлены и окончательно отменены уже в 80-е гг.

Акбар знакомился также с верованиями джайнов, парсов и христиан. Известно, что император приглашал к себе на ночные беседы о вере джайна Падмасудара, впоследствии написавшего книгу об Акбаре. Благосклонно относился он и к сикхам, которые были при нем сравнительно небольшой торгово-ремесленной сектой. Согласно сикхским преданиям, он беседовал с гуру Рамдасом. По его просьбе к нему прислали из Гоа три миссии иезуитов; руководитель одной из них оставил интересные записки. «Язычники, – как, по словам иезуитов, однажды заметил Акбар, – считают свой закон добром; точно так же считают и сарацины, и христиане. К кому же из них нам следовало бы примкнуть?» Этот вопрос, заданный Акбаром, был вполне уместен, но у отцов-иезуитов он вызвал раздражение, и они сочли его обычным заблуждением атеистов, которые «отказываясь подчинить рассудок вере и не принимая за истину ничего, что не в состоянии постигнуть их слабый разум, довольствуются тем, что подвергают своему несовершенному суждению вещи, далеко выходящие за пределы человеческого разумения».

По указанию падишаха в 1575 г. в Фатхпур-Сикри был построен Молитвенный дом для обсуждения религиозных вопросов; поначалу туда приглашали только ортодоксальных суннитов. Но многовековой индуизм, как могучий поток, постепенно размывал догматы мусульманской коранической нетерпимости, и удобным «каналом» для этого оказался суфизм, ставивший откровение выше знания религиозных догматов и признававший, что для постижения божества есть много разных путей. Сам Акбар еще в начале правления стал приверженцем одного из суфийских орденов, находившихся под влиянием индуизма, а своим главным министром после 1474 г. сделал Абу-л Фазла, известного широкими взглядами.