Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

Чем яростнее становились споры об основных догматах ислама в Молитвенном доме, чем грубее и громче звучали оскорбления и нападки оппонентов, тем дальше отходил падишах от мусульманской ортодоксальности. В 1577 г. на его монетах уже не чеканили символ веры «Нет бога кроме Аллаха». Следующим шагом стало приглашение представителей немусульманских религий на публичные диспуты в Молитвенном доме. Не боясь показаться «еретиком» в глазах своих единоверцев, Акбар стал появляться на публичных аудиенциях с кастовым брахманским знаком на лбу, а Абу-л Фазл проповедовал политику сулх-е кул, то есть «всеобщего мира», в религиозных вопросах. В империи были запрещены убой коров, почитавшихся индусами священными, и употребление в пищу говядины. Акбар соблюдал и некоторые обряды огнепоклонников-парсов, например, он приказал возжечь при дворе неугасимый светильник и публично простирался перед солнцем.

Конечным результатом растущей веротерпимости Акбара стала пропаганда новой «божественной веры», дин-и илахи, в которой должны были слиться все разумные черты индийских религий. Разумеется, первым и главным критерием разумности с точки зрения падишаха были те свойства, которые способствовали укреплению его власти в стране и возвеличиванию его как справедливого правителя. Сектантские движения, направленные против власти Моголов, он беспощадно подавлял, как это случилось с мусульманской сектой рошанитов.

По этому критерию от ортодоксального индуизма в новую веру было взято ношение брахманских знаков и запрещение есть говядину; от индусского течения бхакти – призыв к примирению индусов и мусульман; от джайнов – строительство лечебниц для животных; от сикхов – тезис о беспрекословной покорности учеников своему гуру; от парсов – поклонение солнцу и огню и т. д. Ничего не перенял Акбар только от евреев и христиан-католиков, хотя представители этих конфессий тоже активно участвовали в религиозных диспутах при дворе. Вероятно, решающую роль здесь сыграло то обстоятельство, что иудаизм и христианство в империи исповедовали лишь немногие, и в государственных масштабах ими можно было пренебречь.

Вырабатывались также особые формы приветствий, обращения к наставнику-гуру и другие поведенческие стереотипы. Высшим духовным лицом был провозглашен сам Акбар, и полная покорность ему стала одной из существенных характеристик новой религии, в которую никого насильно не обращали, но вступившие в ее лоно могли рассчитывать на особое благоволение государя. Обрядовая сторона новой религии разрабатывалась до самой смерти падишаха, последовавшей в 1605 г. После этого дин-и илахи быстро угасла, сохранившись лишь в виде небольшой секты среди городского населения.

Последний из Великих Моголов, Аурангзеб (1658–1707), оставил по себе совсем другую славу – жестокого и фанатичного поборника ислама и гонителя «неверных», этакого индийского Ивана Грозного. Он начал с того, что заточил в тюрьму своего престарелого отца Шах-Джахана. Джавахарлал Неру писал, что Аурангзеб своей жестокостью и фанатизмом «отвел стрелку часов назад» и приблизил распад и гибель империи, в то время как его прадед Акбар «достиг блестящих успехов» и его политика, особенно в вопросах религии, заложила основу процветания Могольской Индии.

Как отмечал врач Аурангзеба француз Франсуа Бернье, новый император не отличался ни изяществом ума, ни приветливостью, ни другими достоинствами, располагающими к себе, но «был скрытен, хитер и до такой степени лицемерен, что долгое время прикидывался факиром, то есть бедняком, дервишем, преданным вере, отказавшимся от мира; он притворялся, будто нисколько не претендует на престол, а только мечтает о тихой жизни, молитве и благочестивых делах. При этом он неустанно интриговал при дворе, особенно после того, как был назначен вице-королем Декана. Но делал это очень ловко, почти незаметно», что и позволило ему проложить дорогу к трону, несмотря на то что были более достойные претенденты.

Уничтожив в кровопролитной войне братьев-соперников и став правителем империи, Аурангзеб показал себя ярым защитником столпов ислама. К этому времени отход от религиозной политики Акбара, направленной на примирение и синтез разных верований, обозначился вполне четко, и перед сторонниками мусульманской нетерпимости открылось широкое поле деятельности. Они отстраняли индусов от государственных должностей, оскорбляли раджпутскую знать, которая со времен Акбара поддерживала династию, наконец, снова обложили индусов ненавистным налогом джизия, причем чиновники не останавливались перед тем, чтобы взыскивать его в несколько раз больше, чем положено. В одной из петиций индусов, направленной против этого налога, было написано, что он «несовместим со справедливостью, в такой же мере он противоречит хорошей политике, так как приведет к обнищанию страны». Именно это бедственное положение стало прелюдией к тем большим изменениям, которые произошли в Индии в последующие полвека: к полному разрушению великой империи после смерти Аурангзеба. Он умер глубоким стариком, дожив почти до 90 лет и освободив арену другим иноземцам для борьбы за величественный приз – Индию.

Однако сам этот правитель, как и многие его современники, воспринимали кризис и распад империи как божью кару за то, что его предшественники отступились от ислама и стали поощрять разные «новшества» и обычаи «неверных». Он писал сыну, что еще при Шах-Джахане некий провидец предсказал наступление ужасного времени, «когда справделивость и благодарность исчезнут. Наместники и градоправители будут открыто грабить народ. Власть государей не защитит угнетенных…»

Аурангзеб обрушивался на эти ненавистные ему новшества везде, где только мог, поскольку в очищении от них и в «уничтожении неверных» видел единственное спасение. Известно, например, что в одном из писем он ругал сына, отмечавшего Новый год по обычаям персов-шиитов. Из дворца были изгнаны художники, артисты, музыканты и даже историки-летописцы. Обращение мусульман в индуизм теперь жестоко каралось как тяжкое преступление, и несколько индусов были казнены за то, что их жены-мусульманки выполняли индусские обряды. Все межконфессиональные браки были признаны недействительными и расторгнуты, так что четыре тысячи женщин-мусульманок вынуждены были расстаться со своими мужьями-индусами. При захвате военнопленных индусы не имели права делать мусульман своими рабами, в то время как попавших в плен индусов насильно обращали в рабство. Всякий, кто осмеливался возвести хулу на пророка Мухаммада, подвергался казни. Индусы не имели права занимать высокие посты в государстве, справлять праздники Холи и Дивали, устраивать фейерверки, носить оружие на улице, ездить на персидских, среднеазиатских конях или в паланкине и т. п. Индусов насильно обращали в ислам, но нередко они и сами переходили в него добровольно, чтобы избавиться от тюрьмы, гонений, уплаты налогов, поборов и других унижений.