Евгений Белаш - Мифы Первой мировой

Поэтому при больших задействованных силах в боях с 18 марта по 1 апреля уда­лось захватить около 1200 человек пленных, 15 пулеметов, несколько сот винтовок, несколько тысяч винтовочных патронов и… примерно 10 км 2неприятельской терри­тории. За это потеряли убитыми и ранеными более тысячи офицеров и 77 500 солдат — до 30 % армии (и до половины состава наступавших групп), обмороженных и за­мерзших было 12 000. В момент прекращения мартовского наступления с германских проволочных заграждений сняли 5000 трупов. По немецким данным, германские войска потеряли порядка 20 000 человек, по отечественным подсчетам — до 30 000—40 000. И это несмотря на случаи добровольной сдачи немецких солдат в плен еще до наступления и то, что укрепления противника были обычного полевого типа, без бетонированных сооружений. Напротив, русские войска к началу операции отличались высоким боевым духом.

Среди важнейших причин провала операции отмечали ввод войск по частям при без­действии соседей и опоздание резервов. То же, по словам В. Н. Клембовского, по­вторялось « чуть ли не в каждой нашей операции ».

Еще более масштабное наступление планировалось на апрель. Северный и Западный фронты должны были сосредоточить 695 000 штыков и сабель против 125000 немецких, т. е. почти с шестикратным превосходством, Юго–Западный фронт — готовиться ко времени развития наступления севернее. Однако глубокая операция не планирова­лась: « суть в том, чтобы при последовательных подготовленных атаках исполнить прорыв, нанести противнику потери и разбить основательно часть его войск », т. е. сделать с немецкой армией то же, что она хотела сделать с французской — перемо­лоть часть сил и обескровить». С другой стороны, по мнению В. И. Оберюхтина, успех наступления на Вильно мог создать угрозу флангу и тылу германского фронта и вынудить немцев очистить часть оккупированной территории, а с выходом русских войск на линию Неман, Брест–Литовск под угрозой находилась бы и Восточная Прус­сия.

Генерал Алексеев предлагал усилить Юго–Западный фронт (резервами Северного и Западного фронтов) и атаковать им на запад — в Галицию и Карпаты, далее конницей к Будапешту. Одновременно англо–франко–сербо–греческие войска должны были от Са­лоник повести наступление на север через Македонию и Сербию к Будапешту. Однако этот план был отвергнут союзниками из‑за нехватки тоннажа для доставки подкреп­лений в Салоники. С сегодняшней точки зрения вызывает вопросы также координация усилий и сама возможность настолько глубокого прорыва.

Брусилов предлагал прорвать фронт у Луцка и, обойдя болотистое Полесье, дви­гаться на Брест–Литовск, охватывая противостоящие Западному фронту немецкие вой­ска. Но резервы его фронту за счет соседних было решено не выделять, поэтому удар Юго–Западного фронта планировался демонстративным.

Что же представляла собой оборона австрийцев и немцев?

Фронт австрийцев состоял из 2—4 укрепленных полос, удаленных друг от друга на 5—6 км. Каждая полоса имела глубину до 1 км и состояла из 2—3 линий окопов и узлов сопротивления, сильно развитых в глубину и находившихся в артиллерийской связи между собой. Несмотря на железобетонные укрепления, электризуемые загра­ждения и минные поля, оборона переносилась в первую линию, в результате при ар­тиллерийской подготовке атаки войска несли большие потери, а выбитые из первой линии войска уже не могли задержаться на следующих — слабо и небрежно укреплен­ных. Пулеметы располагались шаблонно, в исходящих и входящих углах, поэтому бы­стро уничтожались артиллерийским огнем при атаке.

На Западном фронте германские позиции состояли из трехчетырех полос по 3—4 ли­нии окопов. В районе Барановичей позиции были объединены в единый укрепленный район — прообраз будущих УР. Вторая линия окопов располагалась в 200 м, а иногда в 1—1,5 км от первой, глубина проволочных заграждений перед позицией доходила до А—15 кольев. Хорошо замаскированные и бетонированные пулеметные точки обеспечи­вали перекрестный огонь даже в глубине обороны и часто не могли быть заблаговре­менно уничтожены. Опорные узлы рассчитывались на удержание и после утраты смеж­ных окопов. Даже небольшие, но натренированные и хорошо знакомые с местностью резервы имели много шансов на успех при внезапных фланговых контратаках. В ряде случаев (например, участок Сморгонь—Крево) позиции считались русским командова­нием « неодолимыми, требующими для овладения, ими громадных жертв и времени ». При этом, пользуясь болотистой местностью, 5 немецких и 2 австрийских дивизий занимали фронт в 163 км, в т. ч. Бескидский корпус занимал 88 км. В отличие от австрийцев немцы упорно сопротивлялись на второй и третьей линиях окопов.

Генерал Брусилов считал, что подготовка прорыва в условиях 1916 г. при наличии достаточных средств разведки секретной быть не может. Поэтому предлагалось подготовить в каждой армии и корпусах Юго–Западного фронта по одному ударному участку и этим лишить противника возможности установить истинное направление главного удара. Брусилов уже имел опыт удачных наступлений с малыми резервами — на Гнилой Липе в августе 1914 г. и в Карпатах в январе 1915 г.

Австро–германская разведка сумела вовремя вскрыть русскую группировку и даже узнать день атаки, но командование, готовясь атаковать итальянцев, игнорировало сообщения об угрозе со стороны русской армии, считая ее неспособной к каким‑либо активным действиям.

19 мая 1–я итальянская армия в Трентино была атакована австрийцами и потерпе­ла крупную неудачу, потеряв при этом до 16 000 одними пленными и 80 оруций. Ита­льянцы требовали наступления русской армии, французы во главе с генералом Жоф­фром, заинтересованные в отсрочке активности русской армии до окончания подго­товки операции на Сомме, просили лишь демонстраций для подъема духа. Результатом активной переписки и стало решение нанести первый удар Юго–Западным фронтом 4 июня, хотя общие задачи фронтов остались прежними — главный удар наносил Запад­ный фронт 10—11 июня. Именно Юго–Западный фронт мог отвлечь австрийцев, а Запад­ному фронту против немцев требовались как можно лучшая подготовка и обеспечение.

Благодаря хорошо разведанной системе обороны, подготовленному артиллерийскому огню, надежной связи и штурмовой тактике с 4 по 7 июня удалось быстро прорвать австрийский фронт, продвинувшись на направлении главного удара за 13 дней на 75 км. Например, батареи «железной» дивизии Деникина выпустили за 36 часов почти 28 000 снарядов. Хотя по сравнению с расходом снарядов на Западном фронте, где на участке прорыва выбрасывались сотни тысяч, а в 1917 г. — миллионы снарядов, эта цифра была невелика, тем не менее, по словам Деникина, « первый раз наша артилле­рия получила возможность выполнить основательно ту задачу, которая до тех пор достигалась ценою лишней крови ». Одна из батарей ударной группы при прорыве укрепленной полосы у деревни Сопанов за два дня боя, 22 и 23 мая, выпустила свыше 3000 снарядов, или по 250 на пушку в день боя. По расчетам Базаревского, 4 июня в 9–й армии было израсходовано для легких и горных орудий около 190—194 снарядов на пушку (в 11–м корпусе свыше 500 снарядов на пушку), 283 на 107–мм пушку, по 404 на легкую и 175 на тяжелую гаубицу (в 11–м корпусе по 220), по 187 на тяжелую осадную пушку.