Дмитрий Лысков - Великая русская революция, 1905-1922

Апелляции к общественному мнению в начале XX века не были широко распространены. Советы использовали этот необычный для своего времени инструмент, выставляя ситуацию вокруг переговоров в выгодном для себя свете. Напротив, правительства стран Антанты оказывались в неудобном положении, игнорируя многочисленные приглашения сесть за стол мирных переговоров при самых справедливых, с точки зрения общественного мнения, условиях.

Троцкий, отчитываясь перед ВЦИК о работе Наркоминдела, так говорил об этой черте советской внешней политики: «Все правительства находятся под давлением народов, и наша политика является силой, которая увеличивает это давление. Это — единственная гарантия, что мы получим мир, что этот мир будет честным миром, миром не разгрома России, а братского сожительства ее с соседними народами Западной Европы» [438] Л. Троцкий «Историческое подготовление Октября» 4.2 «От Октября до Бреста». .

Тактика большевиков вынуждала дипломатических представителей Антанты как-то объяснить свое бездействие. Посол Великобритании счел необходимым вступить в переписку с Наркоминделом: «Письмо г-на Троцкого послу с предложением всеобщего перемирия поступило в посольство через девятнадцать часов после получения русским главнокомандующим приказа об открытии немедленных переговоров о перемирии с неприятелем. Союзники, таким образом, были поставлены перед уже совершившимся фактом, в предварительное обсуждение которого с ними не вступали…» [439] Там же.

Британский представитель совершенно явно ссылался на нарушение Советами договора от 5 сентября 1914 года. Ответ последовал не по линии Наркоминдела, а от лица Совета народных комиссаров. Он был направлен как по дипломатическим каналам, так и распространен через прессу: «По поводу полученного нами сообщения Великобританского посольства, мы, на основании сведений, полученных нами в Народном Комиссариате по иностранным делам, считаем нужным сделать следующие разъяснения.

Открытое предложение немедленного перемирия всем народам — союзным и враждебным — было сделано 2 Всероссийским Съездом Советов Рабочих и Солдатских Депутатов 26 октября. Таким образом уже за три дня до посылки ноты Народным Комиссаром по иностранным делам союзные правительства и посольства были совершенно безошибочно осведомлены о предстоящих шагах Советской власти. Ясно, стало быть, что у Народного Комиссара не могло быть решительно никакого интереса в том, чтобы свою ноту довести до сведения немецких властей раньше, чем до сведения союзных посольств. Нота, адресованная союзникам, и радиотелеграфный приказ генералу Духонину редактировались и посылались одновременно. Если верно, что посольства получили ноту позже Духонина, то это объясняется всецело и исключительно второстепенными техническими причинами, не стоящими ни в какой связи с политикой Совета Народных Комиссаров.

Несомненно, однако, что Совет Народных Комиссаров не ставил свое обращение к немецким военным властям в зависимость от согласия или несогласия союзных правительств. В этом смысле политика Советской власти совершенно ясна. Не считая себя связанной формальными обязательствами старых правительств, Советская власть в своей борьбе за мир руководствуется только принципами демократии и интересами мирового рабочего класса. Но именно поэтому Советская власть стремится к всеобщему, а не сепаратному миру. Она уверена, что дружными усилиями народов — против империалистических правительств — такой мир будет обеспечен» [440] Там же. .

Переговоры с Германией о перемирии начались в Брест-Литовске 20 ноября (3 декабря) 1917 года. В Советскую делегацию вошли: большевики А. Иоффе (руководитель), Г. Сокольников, Л. Каменев, М. Покровский; левые эсеры — А. Биценко и С. Масловский-Мстиславский. Секретарем делегации был в прошлом меньшевик-«межрайонец», с мая 1917 года большевик Л. Карахан.

Кроме того в делегацию входили: представитель от солдат Н. Беляков, представитель матросов Ф. Олич, калужский крестьянин Р. Сташков, рабочий П. Обухов [441] «История дипломатии» Т. З. .

На первом заседании представитель советской делегации предложил положить в основу переговоров советский Декрет о мире. Германская сторона заявила, что уполномочена обсуждать лишь военные, а не политические вопросы.

Советская сторона, несмотря на отсутствие на переговорах представителей стран Антанты, поставила вопрос о перемирии на всех фронтах — и Западном, и Восточном. Представители германского командования такую постановку вопроса отвергли, заявив, что речь может идти только о сепаратном перемирии, т. к. русская делегация не имеет полномочий на ведение переговоров от имени Англии и Франции [442] Там же. .

На следующем заседании, 21 ноября (4 декабря), советская делегация изложила свои условия перемирия: срок соглашения — 6 месяцев; военные действия приостанавливаются на всех фронтах; немцы очищают Моонзундские острова и Ригу; запрещаются какие бы то ни было переброски немецких войск на Западный фронт [443] Там же. . Пункт о запрещении переброски германских войск подчеркивался особо, так как в противном случае в ходе переговоров были бы ущемлены интересы англо-французских союзников России [444] Там же. .

Глава германской делегации генерал Гофман советскими условиями был шокирован. Он резко заявил, что такие условия могут предлагать только победители: «Достаточно, однако, взглянуть на карту, чтобы судить, кто является побежденной страной» [445] Там же. .

Германия выдвинула контрпредложение: перемирие заключается на основе закрепления того положения, которое сложилось на фронте к началу переговоров, без дополнительных условий. В том числе вычеркивалось и условие о запрещении переброски войск. Советская делегация обратилась в Петроград за инструкциями. В ту же ночь СНК телеграфировал в Брест-Литовск: не подписывать перемирия, раз немцы отказываются принять пункт о перебросках [446] Там же. .

22 ноября (5 декабря) советская делегация потребовала приостановить переговоры и объявила об отъезде в Петроград для консультаций ввиду выявившихся противоречий. Германию такое поведение Советов всерьез обеспокоило. Заключение перемирия на Востоке казалось делом решенным и чисто техническим, однако оппоненты совершено неожиданно проявили норов вплоть до готовности уехать из Брест-Литовска, не подписав вообще никаких бумаг.

Конечно, было бы абсурдным утверждать, что молодая советская дипломатия вела в данном случае тонкую внешнеполитическую игру. Российская делегация действовала с прямолинейностью пламенных революционеров. Но именно в силу этого ей удалось поставить Германию перед непростым выбором. В пользу Советов играли время и внтуриполитические процессы в странах Четверного союза.