Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

Если армянин А. И. Микоян прославился тем, что успешно проработал «от Ильича и до Ильича», то вестфалец А. И. Остерман мог с гордостью сказать, что прослужил «от Петра Великого до Екатерины Великой».

Судьба Брауншвейгского семейства была трагичной: Анна Леопольдовна и генералиссимус Антон Ульрих умерли, не дождавшись свободы, а их два сына и две дочери только в 1780 году при Екатерине II были тайно высланы в Данию, где умерли, не оставив детей. Несчастный претендент на русский трон Иван VI Антонович был отнят у родителей, помещен сначала в отдельной камере в Холмогорах, а в 1756 году по приказу Елизаветы Петровны вывезен в Шлиссельбургскую крепость, где посажен в тюрьму под усиленной охраной. В 1764 году в возрасте 24 лет он был заколот офицерами охраны Власьевым и Чекиным, когда поручик Василий Яковлевич Мирович безуспешно пытался освободить его.

К слову сказать, судьба «трех мушкетеров» из «переворотного» эскорта Елизаветы Петровны была печально схожа: после наград и повышений Лесток и Грюнштейн провели долгие годы в ссылке, и их амнистировал только Петр III, а Шварца в его новоприобретенном имении убила вилами крепостная девушка, отвергнувшая таким «деликатным» способом его настойчивые приставания к ней.

Всего гвардейцев тогда было около десяти тысяч.

Разница между кнутом и плетью состояла в том, что при битье кнутом с тела жертвы вырывались целые куски живой плоти, а плеть оставляла на нем менее страшные следы. По свидетельству очевидца казни, когда после битья кнутом у полумертвой от причиненных страданий Натальи Лопухиной палач вырезал кончик языка, он со смехом закричал, обращаясь к собравшемуся поглазеть на нее народу: «Кому надо язык? Купите, дешево продам!»

Историк В. А. Бильбасов (конец XIX века) сравнил оригиналы донесений Шетарди с образцами его дешифрованных писем и пришел к выводу, что перевод на русский язык эпизодов, компрометировавших маркиза, не всегда был верен.

В царствование Александра III такую же неудачную попытку совершить побег из Петропавловской крепости, распропагандировав ее охрану, предпринял печально знаменитый революционер С. Г. Нечаев.

Голштинский герцог Карл Фридрих был племянником Карла XII.

Известный монархист В. В. Шульгин, присутствовавший при подписании Николаем II отречения от престола и оставивший после себя интересные мемуары, писал в своей книге «Дни»: «Представим себе, что в 1917 году мы бы имели нетронутую и совершенно надежную в политическом смысле гвардию. Никакой революции не произошло бы. Самое большое, что случилось бы, — это отречение императора Николая II. Затем, Допустим, что разложившаяся армия бросила бы фронт. Новый император или регент заключил бы мир… Затем при помощи гвардии восстановил бы порядок повсюду, ибо мы отлично знаем, что взбунтовавшиеся войска не способны бороться с полками, сохранившими дисциплину…» Но, увы, к этому времени такой императорской гвардии уже не существовало.

Даже после вступления на престол Павла I оставшиеся к тому времени в живых убийцы его отца отделались за свое злодеяние легким испугом: Павел Пассек, к тому времени уже генерал-аншеф и генерал-губернатор Могилевского и Полоцкого наместничеств, был уволен в отставку с запрещением въезда в обе столицы. Такая же судьба постигла и Федора Барятинского, к тому времени уже маршала двора. Что касается Алексея Орлова, то Павел I, желая унизить его, подверг его своеобразной моральной экзекуции, заставив его во время перезахоронения останков своего отца из Александро-Невской лавры в Петропавловский собор, официальную усыпальницу династии Романовых, нести в торжественной процессии корону убитого императора.

Объективности ради следует заметить, что посетивший весной 1762 года под видом инспектора в тюрьме в Шлиссельбурге секретного узника Григория (под этим именем содержался в заключении около 23 лет Иван Антонович) Петр III, удовлетворив свое монаршее любопытство, никаких изменений в условия его содержания не внес. Из этого следует, что вместе с Екатериной II в его смерти виновны также Елизавета Петровна и Петр III, но коллективная ответственность не может освободить от ответственности персональной.

Историки сломали немало копий в жарких спорах о том, было ли ею составлено завещание о передаче престола любимому внуку в обход нелюбимого сына. Новейший исследователь этой проблемы Ю. А. Сорокин в автореферате кандидатской диссертации, защищенной в 1989 году в Томске на тему «Российский император Павел I», однозначно утверждает, что «…завещание о передаче престола Александру действительно существовало, но могло быть реализовано лишь при жизни Екатерины II, и во время ее агонии было уничтожено Павлом».

Ей дали пожизненное обеспечение от российской казны и отправили в Германию, где она скромно прожила более 30 лет. В 1785 году по приказу Екатерины II она была возвращена в Россию и помещена в монастырь под именем монахини Досифеи. На портрете Августы, находившемся в Новоспасском монастыре, по свидетельству историка Мордовцева, имелась следующая подпись: «Принцесса Августа Тараканова, в иноцех Досифея, постриженная в Московском Новоспасском монастыре, где по многих летех праведной жизни своей скончалась 1808 года и погребена в Новоспасском монастыре». Сходство этого портрета с портретами Елизаветы Петровны говорит о их близком родстве. Как видим, и в этом случае Екатерина II подстраховалась, памятуя о деле другой претендентки на престол — лжекняжны Таракановой.

Эта умирающая от чахотки, на последних месяцах беременности от Алексея Орлова хрупкая женщина обладала стальной волей, которую не смогли сломить ни Голицын, ни подосланные к ней в каземат по указанию императрицы с увещеваниями отец ее будущего ребенка Орлов и православный священник, под предлогом исповеди и причастия перед смертью, ни ужесточение условий ее содержания. В конце ноября 1775 года она родила сына, известного впоследствии под фамилией Чесменский, который служил в гвардии и рано умер.

После событий 14 декабря 1825 года Ронов в письме на высочайшее имя вновь вернулся к своему делу, подробно изложив все его обстоятельства. В марте 1826 года Сенявин был арестован и содержался в Главном штабе, при допросах «он решительно отозвался, что к тайному обществу не принадлежал и не знал о его существовании», хотя декабрист Перетц, о котором речь пойдет ниже, тоже уличал его в этом. По докладу Комиссии в июне 1826 года, Н. Д. Сенявина «высочайше повелено немедленно освободить, вменяя арест в наказание». Впоследствии он полковник, командир лейб-гвардии Егерского полка. Судьба «изветчика» Ронова была менее счастлива. Он, правда, в 1826 году по высочайшему приказу был определен поручиком в Староингерманландский пехотный полк, но когда через 20 лет он, отставной штабс-капитан, состоя в должности заседателя петербургской уголовной палаты, обратился с прошением на имя Николая I, напомнил ему, что «не вознагражден по службе за донос в 1820 году о существовании тайного общества», и попросил о повышении в чине, то ему в этом было отказано.