Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

На впечатлительного Николая II упомянутые события действовали самым угнетающим образом. После убийства петербургского градоначальника Лауница царь пошел на беспрецедентный шаг и после доклада об этом Столыпина изъявил желание дать личную аудиенцию А. В. Герасимову, начальнику столичного охранного отделения. Для этого неординарного события полковнику пришлось срочно пошить новый офицерский мундир. Герасимов в своих мемуарах об этом писал: «Но в придворных кругах эта аудиенция у царя вызвала озлобление против меня. По традиции только особы высших четырех классов (по рангу) имели право личного доклада царю. Я же по чину полковника принадлежал лишь к пятому классу».

Царь пошел на большую жертву!

А. В. Герасимов оставил воспоминания об этой беседе с царем: «Я доложил ему, с мельчайшими подробностями, о революционных организациях, об их боевых группах и о террористических покушениях последнего периода… Государь… хотел знать, почему нельзя было помешать осуществлению покушения (на Лауница. — Б. Г., Б. К .) и, вообще, какие существуют помехи на пути действенной борьбы с террором… На прощание Государь спросил меня: „Итак, что же вы думаете? Мы ли победим или революция?“ Я заявил, что глубоко убежден в победе государства. Впоследствии я должен был часто задумываться над печальным вопросом царя и над своим ответом, к сожалению, опровергнутым всей дальнейшей историей».

А. И. Спиридович, один из умных деятелей политического розыска, который хорошо изучил революционную среду изнутри, со всей очевидностью видел тщетность попыток режима противостоять новой волне революционного движения при помощи старых репрессивных методов. Он одним из первых понял опасность распространения в России марксизма и внедрения его в рабочую среду и с сочувствием относился к деятельности своего начальника по московской охранке С. В. Зубатова, взявшего на себя несвойственный охранке труд попытаться направить недовольство пролетариата в русло легальной экономической борьбы против капиталистов за свои права и требования. Активная работа Зубатова сначала в Москве, а потом и в Петербурге и других крупных городах России неожиданно стала приносить солидные результаты, и если бы не ожесточенное сопротивление бюрократического аппарата и предпринимателей, а также интриги и зависть в Департаменте полиции, то так называемая зубатовщина пустила бы в рабочем движении глубокие корни и деятельность в нем «ниспровергателей самодержавия» была бы если не обречена на провал, то, по крайней мере, в значительной степени ограничена. Но Зубатова ошельмовали и уволили из полиции вообще, и дело его заглохло на полпути. Умным людям на Руси всегда было трудно пробить дорогу своим новаторским проектам, зато у государственного руля всегда находилось место всякого рода авантюристам, проходимцам и пустобрехам.

И развитие событий пошло по сценарию, навязанному правительству бундовцами, эсдеками, эсерами, анархистами, максималистами и другими борцами за народное счастье.

А. В. Герасимов, мастер своего дела, умный и тонкий полицейский офицер, имел на связи в качестве агента известного эсеровского деятеля Азефа. Последний оказался в поле его зрения совершенно случайно, что тоже отнюдь не с положительной стороны характеризует работу охранки и, в частности, бывшего заведующего загранагентурой небезызвестного Рачковского, ставшего в июле 1905 года заведующим Политической частью Департамента полиции и на несколько месяцев оставившего Азефа без связи, без инструкций и денег. Приехавшего в Петербург Азефа случайно зафиксировал агент наружного наблюдения, знавший этого объекта еще по работе в Москве.

Когда Герасимову доложили о том, что в Петербурге появился Азеф, он сначала не поверил, но на всякий случай приказал его незаметно задержать и доставить в охранное отделение. Задержанный наотрез отказался признаваться в том, что является Азефом, но под давлением непреложных доказательств и после нескольких суток отсидки в «предвариловке» заявил, что будет говорить только с Рачковским. Послали за Рачковским, который тоже начал было «представлять театр» и утверждать, что никакого Азефа он не знает, но зато Азеф в самых резких выражениях признал своего парижского руководителя и обрушил на него поток обвинений и упреков за то, что бросил его на произвол судьбы и оставил без связи. Ситуация была довольно щепетильной: агент отчитывал руководителя охранки за грубое нарушение своих служебных обязанностей. В конце концов, агент «снизошел» и дал согласие на продолжение сотрудничества с Герасимовым.

Скоро представился случай с помощью Азефа предотвратить готовившееся на Николая II покушение. Началось все с того, что один из казаков царского конвоя, некто Ратимов, доложил своему командиру генерал-майору князю Г. И. Трубецкому о том, что молодой человек по имени Владимир Наумов, сын начальника дворцовой почты в Новом Петергофе, проводит его обработку с революционных позиций. Трубецкой довел эти сведения до заведующего охранной агентурой полковника А. И. Спиридовича. Последний дал рекомендации Ратимову поддерживать с Наумовым контакт до выяснения его истинных намерений.

Стало ясно, что Наумова интересовали подходы к царю, чтобы совершить на него покушение. Террористы добивались от Ратимова точного плана дворца и парка в Царском Селе, выясняли возможность проникновения в кабинет царя человека, переодетого в форму казака конвоя, подхода к царю во время его прогулки по парку и закладки взрывного устройства под царские комнаты во дворце. Наумов и его сообщники просили также Ратимова уведомлять их по телеграфу о времени прибытия в Царское Село великого князя Николая Николаевича и Столыпина, о времени их убытия в Петербург. Покушение на этих лиц также стояло в повестке дня Боевой организации эсеров.

После этого руководство операцией по обезвреживанию террористов взял на себя А. В. Герасимов. Все были взяты с поличным. Военному суду были преданы 18 человек, трое из которых, включая Наумова, были повешены, а остальные отправлены на каторгу и в ссылку. Ратимов получил вознаграждение в сумме трех тысяч рублей и отправлен в бессрочный отпуск. Отец казненного Наумова был уволен с работы и изгнан из города, а его дети были лишены права поступать в высшие учебные заведения.

Опасность подстерегала Николая II в самых неожиданных местах. Измена и предательство таились в рядах «столпов» царского режима. В мае 1908 года решался вопрос о месте встречи царя с «дядей Берти», английским королем Эдуардом VII (1841–1910) и его супругой, сестрой вдовствующей императрицы Марии Федоровны, «тетей Аликс». Петербург плохо подходил для венценосных гостей, и было решено перенести встречу в тихий и спокойный Ревель, куда царь планировал прибыть на яхте «Штандарт». Скоро А. В. Герасимов узнал от Е. Ф. Азефа, что Николай II во изменение своего первоначального намерения собирается приехать в Ревель поездом. Кто-то успел предупредить эсеров раньше, нежели это сделал дворцовый комендант В. А. Дедюлин, который в порядке доверительности довел эту новость до А. В. Герасимова лишь на следующий день. Было ясно, что в окружении царя произошла утечка. Азеф назвать источник информации Герасимову категорически отказался. Впрочем, начальнику петербургской охранки пришлось недолго трудиться, чтобы вычислить источник утечки: им оказался высокопоставленный чиновник Министерства путей сообщения. Во избежание расшифровки Азефа этот чиновник под благовидной легендой вскоре был ограничен в доступе к секретной информации и к ответственности в судебном порядке не привлекался. Такой тонкой и умелой бережливости охранки по отношению к своему агенту могла бы позавидовать любая современная спецслужба.