Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

ПАДЕНИЕ ЯГОДЫ И ВЫДВИЖЕНИЕ ЕЖОВА

25 сентября 1936 г. Сталин и Жданов направили из Сочи телеграмму, адресованную Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро. В телеграмме говорилось:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ ОПОЗДАЛО В ЭТОМ ДЕЛЕ НА 4 ГОДА. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД».

Уже на следующий день Ягода был снят с поста наркома внутренних дел и назначен наркомом связи. Центральные газеты вышли в тот день с большими портретами двух новых наркомов – Ежова Н. И., назначенного новым руководителем советских карательных органов, и Ягоды. Возглавлял наркомат связи Ягода недолго: в начале 1937 г. его арестовали (мы еще будем говорить о его судьбе).

Н. И. Ежов неслучайно оказался на посту наркома внутренних дел. Этот человек, которому суждено было сыграть одну из коротких, но страшных ролей в истории нашей страны, сравнительно быстро выдвинулся в число фаворитов Сталина. Говоря о выдвижении Н. И. Ежова, Р. Конквест в своей книге «Большой террор» писал о нем как об «испытанном и безжалостном исполнителе».

Полемизируя с Конквестом, старый член партии, литератор и бывший секретарь А. В. Луначарского И. А. Сац, хорошо знавший закулисную сторону многих событий 30-х гг., свидетельствовал в своих воспоминаниях:

«Еще до этих [высоких] назначений Ежов ведал в ЦК отделом партийных кадров. Однако, по отзывам хорошо знавших его людей, он вовсе не был тогда, в рядах среднего звена партийной иерархии и еще раньше на более низких звеньях, “безжалостным исполнителем”. Работая в провинции, он производил впечатление человека нервного, но доброжелательного, внимательного, лишенного чванства и бюрократизма. Может быть, это была маска. Однако, вернее всего, палачом сделала его сталинская система и влияние самого Сталина. Во всяком случае, дальнейшая роль, поведение и судьба Ежова были неожиданностью для многих, кто знал его до НКВД» [330] .

Примерно то же самое писала о Ежове в своих «Воспоминаниях» и Надежда Яковлевна Мандельштам, которая познакомилась с Ежовым, Косиором, Подвойским на государственной даче в Сухуми, куда Осипа и Надежду Мандельштам пригласил в 1930 г. Н. Лакоба, кавказский большевик, председатель ЦИК Абхазии.

«Сухумский Ежов, – писала в своих воспоминаниях Н. Я. Мандельштам, – был скромным и довольно приятным человеком. Он еще не свыкся с машиной и потому еще не считал ее своей исключительной привилегией, на которую не смеет претендовать обыкновенный человек. Мы иногда просили, чтобы он нас подвез до города, и он никогда не отказывал… В день смерти Маяковского мы гуляли по саду с надменным и изящным грузином, специалистом по радио. В столовой собрались отдыхающие, чтобы повеселиться. Наш спутник сказал: “Грузинские наркомы не стали бы танцевать в день смерти грузинского национального поэта”. О. М. кивнул мне: “Пойди, скажи Ежову…” Я вошла в столовую и передала слова грузина разгоряченному весельем Ежову. Танцы прекратились…»

И действительно, Ежов вовсе не был какой-то демонической личностью. Выходец из бедной рабочей семьи, он рано осиротел и воспитывался с 12 лет в семье А. Шляпникова. В партию большевиков Ежов вступил в 1917 г. Он не отличался в молодости ни коварством, ни злобностью, ни какими-либо другими заметными пороками, столь характерными, например, для молодого Берии. Те, кто знал Ежова еще по комсомольской, по партийной работе в одной из областей Казахстана или по краткой работе в Наркомате земледелия, говорили мне, что Ежов был тогда самым обыкновенным, отнюдь не жестоким и даже неплохим человеком. Но с первой же встречи со Сталиным, которая произошла, по-видимому, во время поездки Сталина в Сибирь в 1928 г., Ежов подпал под его полное, безраздельное, почти гипнотическое влияние. Сталин это заметил и стал быстро продвигать Ежова в системе партийно-государственной иерархии. В 1929 г. Ежов был назначен заместителем наркома земледелия СССР, однако на XVI съезде ВКП(б) присутствовал лишь в качестве делегата с совещательным голосом. В 1930 г. Ежов стал заведующим распредотделом и отделом кадров ЦК. Не будучи даже членом ЦК, он приобрел в партийном аппарате огромное влияние, так как руководимый им отдел определял многие важные назначения и перемещения.

После XVII съезда партии, на котором Ежов впервые был избран членом ЦК, его карьера пошла вверх еще стремительней: член оргбюро ЦК, заведующий промышленным отделом ЦК и заместитель председателя КПК. Неизвестно, за какие заслуги перед международным рабочим движением Ежов был избран и членом Исполкома Коминтерна. В 1935 г. он уже один из секретарей ЦК ВКП(б) и председатель КПК. В 1935 – 1936 гг. Сталин поручил Ежову контроль за деятельностью НКВД, что очень не понравилось Г. Ягоде. Ежов не только осуществлял общий контроль, но и активно участвовал в подготовке судебного процесса над Зиновьевым и Каменевым, присутствовал на допросах, отдавал распоряжения ответственным работникам НКВД.

Как пишет в своей книге А. Орлов, «Ягода очень болезненно воспринимал вмешательство Ежова в дела НКВД и следил за каждым его шагом, надеясь его на чем-либо подловить и, дискредитировав в глазах Сталина, избавиться от его опеки… По существу, на карту была поставлена карьера Ягоды. Он знал, что члены Политбюро ненавидят и боятся его. Это под их влиянием в 1931 году Сталин направил в “органы” члена ЦК Акулова, который должен был стать во главе ОГПУ. Правда, Ягоде вскоре удалось добиться дискредитации Акулова и убедить Сталина убрать его из “органов”. Но Ежов-то был действительно сталинским фаворитом и поэтому представлял несравненно большую опасность» [331] .

Далее А. Орлов выдвигает версию, не лишенную оснований: «Осуществляя контроль за подготовкой процесса, направленного против Зиновьева и Каменева, Ежов, по-видимому, уже знал, что через несколько месяцев Сталин назначит его наркомом внутренних дел. Только этим можно объяснить необычный интерес, который он проявлял к методам оперативной работы НКВД и к чисто технической стороне обработки заключенных. Он любил появляться ночью в обществе Молчанова или Агранова в следственных кабинетах и наблюдать, как следователи вынуждают арестованных давать показания. Когда его информировали, что такой-то и такой-то, до сих пор казавшийся несгибаемым, поддался, Ежов всегда хотел знать подробности и жадно выспрашивал, что именно, по мнению следователя, сломило сопротивление обвиняемого» [332] .

После назначения Ежова наркомом произошли изменения в аппарате НКВД. Вместе с Ягодой оттуда были удалены, а позднее арестованы многие его заместители и ведущие работники, а также начальники областных управлений. Вероятно, не менее десяти-пятнадцати видных работников НКВД покончили жизнь самоубийством. Ежов привел с собой для работы в «органах» несколько сотен новых людей, главным образом из числа партийных работников среднего звена. Однако многие, выпестованные Ягодой сотрудники, остались на своих местах. Ежов и «его люди» плохо знали механику работы карательных органов, и им старательно помогали освоить ее Л. Заковский, С. Реденс, М. Фриновский, Г. Люшков и некоторые другие.