Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

То же самое, хотя в иной форме и с иным значением, писал и крупнейший русский философ XX века Н. А. Бердяев: «Долгий исторический путь ведет к революциям, и в них открываются национальные особенности даже тогда, когда они наносят тяжелый удар национальной мощи и национальному достоинству. Каждый народ имеет свой стиль революционный, как имеет свой стиль консервативный. Национальна была английская революция, и столь же национальна революция французская. В них узнается прошлое Англии и Франции. Каждый народ делает революцию с тем духовным багажом, который накопил в своем прошлом, он вносит в революцию свои грехи и пороки, но также и свою способность к жертве и энтузиазму. Русская революция антинациональна по своему характеру... Но и в этом антинациональном ее характере отразились национальные особенности русского народа, и стиль нашей несчастной и губительной революции – русский стиль. Наши старые национальные болезни и грехи привели к революции и определили ее характер. Духи русской революции – русские духи...» [473]

Но вернемся к вопросу о характере сталинского террора в 1936 – 1939 гг. с национальной точки зрения. Совершенно очевидно, что этот террор не имел характера какой-то русской «национальной» революции или переворота. Русский партийно-государственный актив пострадал в годы этого террора ничуть не меньше, чем партийно-государственные работники с иным национальным происхождением. И если в 1936 – 1937 гг. были расстреляны, например, почти все руководители НКВД с еврейскими фамилиями во главе с Г. Ягодой, то в 1939 году были расстреляны и все почти новые руководители НКВД с их чисто русским происхождением. Ведущую роль в руководстве карательными органами, возвысившимися и над ЦК КПСС, стали играть грузины, армяне и азербайджанцы (Берия, Багиров, Меркулов, Деканозов, Рухадзе, Кабулов и др.).

Агурский не прав, когда он пишет, что между старым и новым руководством, между старой и новой элитой «не было никакой преемственности». Верхи «новой элиты» вышли из части старой элиты. В Политбюро, которое было избрано после XVIII съезда ВКП(б) в 1939 г., вошли семь человек из Политбюро 1934 года (Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Калинин, Андреев, Микоян). Среди новых членов и кандидатов в члены Политбюро мы видим Жданова, Хрущева, Шверника и Берию, которых никак нельзя назвать людьми, поднявшимися «из самых низовых уровней общественной жизни». Таких людей было, однако, немало на средних ступенях управления. Репрессии 1936 – 1939 гг. заметно уменьшили в составе советской элиты число латышей, эстонцев, финнов, поляков и венгров. Это вполне понятно, так как ни Латвия, ни Эстония, ни Польша, ни Финляндия, ни Венгрия не входили в состав СССР, и было невозможно черпать новые кадры за счет представителей этих наций. Уменьшилось в составе элиты число немцев и евреев, хотя очень многие евреи продолжали занимать видные посты в руководстве партией и государством. Автор большого исследования «Русский еврей вчера и сегодня» М. Д. Байтальский по этому поводу писал: «Репрессии 30-х годов затронули советскую интеллигенцию и работников государственного и партийного аппарата в большей степени, чем они затронули рабочих. В группе интеллигенции и работников аппарата они, в свою очередь, ударили по коммунистам несравненно сильнее, чем по беспартийным. И, наконец, в среде самих коммунистов они обрушились на старых членов партии со значительно большей силой, чем на недавно вступивших. А евреев как раз имелось в составе интеллигенции и служащих больше, чем в рабочей среде, процент коммунистов в самом еврейском народе был вдвое, втрое и вчетверо выше, чем процент коммунистов в среде других народов, и наконец, если взять состав коммунистов, то евреев – старых членов партии также насчитывалось непропорционально много. Сочетание всех перечисленных элементов привело к тому, что репрессии, не будучи специально нацелены на евреев, рикошетом ранили их сильнее, чем ранили другие народы, задев при этом наиболее передовую и преданную революции часть еврейского народа» [474] .

Эта точка зрения куда ближе к истине, чем рассуждения М. Агурского, Г. Федотова или А. Иванова (Скуратова). К тому же значительную часть постов, которые были заняты ранее евреями, поляками, латышами или венграми, заняли теперь выходцы с Кавказа, из Средней Азии и Казахстана.

Еще в начале 30-х годов видный идеолог немецкого фашизма А. Розенберг писал в своей книге «Будущий путь германской внешней политики»: «Сущность русской революции, если ее рассматривать с расово-исторической точки зрения, состоит в том, что бессознательные монголоидные силы одержали в русском народном организме победу над северными и перешли к искоренению этой, по их представлению, враждебной им сущности...» [475]

Тот же А. Розенберг в июле 1941 года убеждал Гитлера, что «большевизм уничтожил старый господствующий слой в России и заменил его новым, кавказско-азиатского происхождения».

Эта точка зрения была, однако, не главной среди теоретиков фашизма. И после сталинских репрессий они продолжали обычно утверждать в своей пропаганде, что СССР остался по своему главному руководящему слою... еврейской страной. В немецкой газете «Ангрифф» уже после нападения на СССР Роберт Лей заявил: «В Советском Союзе евреи достигли того, что они подготовили для всего человечества. .. Поэтому еврейство и его мир должны быть уничтожены, как это происходит сейчас на территории большевистского "советского рая", для того, чтобы успехам и развитию истинного социализма была открыта свободная дорога» [476] .

Русский великодержавный национализм был действительно взят на вооружение Сталиным, что отразилось и в его кадровой политике. Но это произошло позже – к концу Отечественной войны и особенно в 1948 – 1949 гг. Но это уже другая тема.

ЛЕГЕНДА О СТАЛИНСКОЙ «АНТИКОММУНИСТИЧЕСКОЙ» РЕВОЛЮЦИИ

Репрессии 30-х годов завершили давно задуманную и проводившуюся поэтапно узурпацию Сталиным власти в стране и в партии. Еще в конце 20-х годов Сталина не без основания называли диктатором. Однако та ничем не ограниченная единоличная диктатура Сталина, которая утвердилась с конца 30-х годов, не имела прецедента в истории. На протяжении последних 15 лет своей жизни Сталин обладал такой властью, какой не обладал ни один из русских царей и ни один из диктаторов последнего тысячелетия. В руках Сталина была не только вся полнота политической и военной власти, он мог бесконтрольно распоряжаться всеми материальными ресурсами страны, единолично решал все основные вопросы внешней политики и сосредоточил в своих руках даже руководство литературой, искусством, наукой.

Советская власть и в период революции и Гражданской войны, и во времена НЭПа, а также в конце 20-х – начале 30-х годов не слишком считалась с законами, когда речь шла о людях, группах, партиях или целых социальных слоях, которые объявлялись классовыми врагами пролетариата. Подобный произвол оправдывался обычно словами о «диктатуре пролетариата», которая не может слишком связывать себя какими-либо законами, но может при необходимости опираться непосредственно на насилие. В действительности в это время в нашей стране существовала уже не столько диктатура пролетариата, сколько диктатура партии, которая постепенно превращалась в диктатуру наиболее сильной фракции, а в первой половине 30-х годов в диктатуру партийных верхов, т. е. своеобразную «диктатуру вождей» [477] . Не соблюдая законов в отношении всех тех, кого они считали «классовыми врагами», не слишком считаясь теперь и с рядовыми членами партии, не говоря о разного рода оппозиционерах, партийные верхи, однако, требовали сохранения определенных партийных норм и принципов коллективного руководства. Такая установка противоречила планам Сталина, и, начиная выполнение решающей фазы по узурпации власти, Сталин постепенно нарушал одну за другой все ранее сложившиеся партийные нормы и традиции, пока не отбросил их полностью.