Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

Но это не более как иллюзия! Природные недостатки граждан неминуемо проявятся в дурном действии всякой социальной конструкции... Нет такой политической алхимии, посредством которой можно было бы получить золотое поведение из свинцовых инстинктов» [692] .

Сходные со Спенсером взгляды развивал в свое время и Ф. Достоевский, который писал в 1877 году: «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой и что, наконец, законы духа человеческого столь еще неизвестны, столь неведомы науке, столь таинственны, что нет и не может быть еще ни лекарей, ни даже судей окончательных, а есть тот, который говорит: "Мне отмщение и аз воздам"» [693] .

В этих рассуждениях есть какая-то доля истины, но в целом марксизм не без оснований отвергает подобную точку зрения, принятие которой позволяет выводить формы общественного устройства непосредственно из присущих населению данной страны в данный момент биологических и социальных инстинктов. Если мораль и «социальные инстинкты» населения влияют на общественное устройство, то и общественное устройство может оказать самое сильное влияние на эту мораль и «инстинкты».

Тема отсталости и недостатка культуры в России получает порой весьма странное истолкование, при котором Сталин получает от некоторых советологов полное отпущение грехов. Так, например, Теодор фон Лауэ убежден, что ни Россию, ни Октябрьскую и Февральскую революции в России вообще нельзя судить по «западным стандартам». По мнению Т. фон Лауэ, в 1917 году в России вышли на поверхность темные и реакционные массы, которые полностью разрушили создававшееся русскими царями и аристократией здание европеизированного государства. В начавшемся затем «кровавом кошмаре» создание нормального государства было вообще невозможно. Безграмотные, аполитичные и дикие русские массы могли подчиниться только жестокому диктатору и даже хотели иметь такого диктатора. Сталин понимал нужды разрушенной революцией страны, и поэтому он «был лучшим выходом для страны в имевшихся обстоятельствах». Человек, выдвинутый дикими и реакционными массами, «он соединил революционный идеализм с готовностью совершить преступление» и тем самым сумел обуздать массы, мобилизовать их на модернизацию России. Именно Сталин сумел преодолеть хаос, навести порядок и восстановить страну. Он подготовил страну к войне и выиграл ее. Никакими другими методами в дикой стране было бы невозможно добиться таких результатов [694] .

Известно, что и Ленин в свое время говорил о применении «варварских методов борьбы против варварства». Однако Т. фон Лауэ доводит эту мысль до абсурда, игнорируя при этом многочисленные факты порочности и разрушительности методов террора и насилия Сталина, которые отнюдь не были единственно возможными.

В начале XX века в связи с перемещением в Россию центра революционного движения среди социал-демократов вновь стал дебатироваться вопрос о взаимоотношениях социализма и культуры. При этом не только западные социал-демократы и русские меньшевики, но и некоторые из большевиков отрицали возможность социалистической революции в России, которая, по их мнению, еще «не созрела для социализма». Мы знаем, что большевики решительно отбросили эти сомнения, хотя и они не отрицали отсталости России. Ленин писал: «Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы... Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму? В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны?» [695]

В принципе это была правильная, но крайне трудновыполнимая установка. Исходя из нее, партия большевиков сразу же после Октября приняла решительные меры для продвижения вперед не только социальной, но и культурной революции. Однако сам Ленин не раз отмечал, насколько трудной оказалась в России задача продвижения элементов культуры и цивилизации не только в массы трудящихся, но и в аппарат рабоче-крестьянской власти и даже в аппарат партии. Говоря о построении в Советской России действительно цивилизованного социалистического государственного аппарата, Ленин указывал: «Какие элементы имеются у нас для создания этого аппарата?.. Только два. Во-первых, рабочие, увлеченные борьбой за социализм. Эти элементы недостаточно просвещены. Они хотели бы дать нам лучший аппарат. Но они не знают, как это сделать. Они не могут этого сделать. Они не выработали в себе до сих пор такого развития, той культуры, которая необходима для этого. А для этого необходима именно культура... Во-вторых, элементы знания, просвещения, обучения, которых у нас до смешного мало по сравнению со всеми другими государствами» [696] .

Не подлежит сомнению, что с приходом Сталина к руководству партией общий уровень руководства страной понизился не только с точки зрения методов, но и по уровню культуры, нравственности и цивилизованности. В то время как в низшем и среднем звене хозяйственного и партийного управления увеличилось число образованных людей, среди ближайшего окружения Сталина появлялось все больше людей, которые отличались не только грубостью, но и вопиющим невежеством. Да и сам Сталин до конца жизни оставался не только грубым и жестоким, но и крайне необразованным человеком, хотя и претендовал на титул гениального корифея науки. Из крайне невежественных людей набирался и аппарат НКВД. Явный недостаток культуры отличал и многих представителей новой интеллигенции, занимавших видное место в литературе, науке и искусстве 30 – 40-х годов. Дефицит общей культуры и нравственности дополнялся у всех этих людей плохим пониманием марксизма и научного социализма, непониманием противоречий нового социального строя и путей их преодоления. При таком руководстве политическое и культурное развитие народных масс неизбежно приобретало крайне односторонний характер. Хотя основная часть рабочего класса и его партии сохраняла свое стремление к строительству социализма и к борьбе против фашизма и империализма, это стремление не было дополнено правильно организованным политическим и нравственным образованием и воспитанием и потому не могло составить сколько-нибудь серьезного препятствия установлению сталинского самодержавия.