Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

6 мая 1941 года докладную записку с аналогичными сведениями направил Сталину народный комиссар Военно-Морских Сил адмирал Н. Г. Кузнецов.

Правда, Г. К. Жуков свидетельствует, что Голиков и Кузнецов не только информировали, но и дезинформировали Сталина, обесценивая важнейшие сообщения личными предположениями. Так, Голиков в конце своего доклада писал: «1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее вероятным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира. 2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской, а может быть, даже германской разведки» [714] .

Аналогичную приписку к своему докладу сделал и Н. Г. Кузнецов. Г. Жуков пытается создать впечатление, что Голиков и Кузнецов хотели обмануть Сталина и что тот поддавался на этот обман. Хотя сам Жуков пишет, что высшее военное руководство «не сомневалось в близости войны», но не могло убедить в этом Сталина. Голиков и Кузнецов хорошо знали настроения Сталина и его нетерпимость. Он хотел слышать только то, что соответствовало его ошибочным убеждениям, и готов был уничтожить всякого, кто пытался бы оспаривать его точку зрения. Из самого содержания докладов Голикова и Кузнецова следует, что они придавали огромное значение полученным ими разведданным и обращали на них внимание Сталина. Что касается приписок, то это была своеобразная страховка от гнева Сталина.

Имеются заслуживающие внимания свидетельства, что за несколько недель до войны даже германский посол граф Шуленбург, тайный враг Гитлера, решил предупредить СССР о готовящейся агрессии. Он пригласил на обед находящегося в Москве советского посла в Германии В. Г. Деканозова, друга Берии и доверенного человека Сталина. В присутствии своего советника Г. Хильгера и переводчика Сталина и Молотова Павлова Шуленбург просил Деканозова передать Сталину, что Гитлер может уже в ближайшее время напасть на СССР. Но Сталин отказался верить Шуленбургу. Он решил, что сообщение немецкого посла лишь хитрый ход со стороны Гитлера, желавшего добиться от Сталина каких-либо уступок.

Недостойным было и поведение СССР в дни немецкой агрессии против Югославии, с новым правительством которой СССР 5 апреля 1941 года заключил договор о дружбе и ненападении. Всего лишь через 24 часа после подписания этого договора Германия напала на Югославию и подвергла бомбардировке Белград, но Сталин не осудил публично эту агрессию против братской славянской страны. Сообщение о германской агрессии было опубликовано 7 апреля на последней странице «Правды», причем ничего не сообщалось о бомбардировке Белграда. Вскоре Советское правительство закрыло в СССР посольства и миссии Югославии, Греции и Бельгии, что означало в тех условиях признание и поощрение агрессора.

Конечно же, сосредоточение 4-миллионной армии на нашей границе не могло быть секретом для командования западных военных округов. В советских штабах знали номера почти всех немецких дивизий, расположенных вдоль границы. Но Сталин отвергал просьбы командующих выдвинуть советские войска на оборонительные рубежи и привести их в состояние боевой готовности. Деятельность Наркомата обороны, военно-строительных организаций, промышленных наркоматов не была сориентирована на возможность скорого начала войны. Армия и промышленность не были готовы к началу войны ни в практическом, ни в психологическом отношении. Большинство дивизий содержалось по штатам мирного времени, им недоставало людей и боекомплектов. Не были укомплектованы многие танковые части, ремонт неисправных машин затягивался. Не была закончена крупная реорганизация механизированных бригад и корпусов. Известно, что именно СССР был пионером в деле создания крупных механизированных соединений. Но после неправильной оценки опыта войны в Испании мехкорпуса в нашей армии были ликвидированы. Успешное использование Германией мощных танковых соединений побудило Генштаб начать формирование новых советских мехкорпусов и дивизий. Но, по свидетельству Г. Жукова, дело шло медленно. «И. В. Сталин, видимо, не имел определенного мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов» [715] . В результате в первые дни войны многие танкисты не имели своих танков и даже стрелкового оружия, а многие машины остались без своего экипажа.

К июню 1941 года в армии было очень мало танков новых типов, заводы продолжали выпускать устаревшие машины. Это же можно сказать и об авиации. Примерно 70 – 80% самолетов по своим летно-техническим качествам уступали однотипным машинам Германии. Производство самолетов новых типов стало налаживаться только с 1940 года. По свидетельству Г. Жукова, не были подготовлены к войне и советские аэродромы. Только в феврале 1941 года был утвержден план строительства в западных районах 190 новых аэродромов. Началось переоборудование старых аэродромов, их взлетные полосы не подходили для самолетов новых типов. Строительные организации НКВД начали эти работы сразу на всех аэродромах и могли окончить их лишь глубокой осенью. При этом большинство военных самолетов было переброшено на немногочисленные аэродромы мирного времени, близкие к границе и плохо защищенные от бомбового удара противника.

Отставало развитие артиллерийского вооружения, недостаточной была еще артиллерия резерва Главного командования. Не были укомплектованы формируемые противотанковые бригады. Маршал Г. И. Кулик, главный эксперт по артиллерии, не оценил по достоинству такое мощное реактивное оружие, как БМ-13 («катюши»), серийное производство которого началось только в июне 1941 г.

Неверно были размещены и главные военные склады. Значительная часть запасов военного имущества размещалась не в глубоком тылу, а в угрожаемых районах.

Требует упоминания вопрос о приграничных укрепленных районах. В 30-е годы вдоль всей западной границы СССР была построена непрерывная цепь мощных оборонительных сооружений, что стоило немалых средств и усилий.

Возглавляемый еще Б. М. Шапошниковым Генеральный штаб считал, что и после присоединения к СССР новых территорий на западе основная линия обороны должна проходить по старой границе, которая была хорошо укреплена и изучена. Здесь надо держать основные силы западных военных округов, а на территорию Бессарабии, Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики надо выдвинуть лишь те части прикрытия, которые обеспечили бы развертывание главных сил при нападении на СССР [716] . Но Сталин действовал иначе. Хотя новые западные районы не были должным образом подготовлены к обороне, в них были передвинуты первые эшелоны войск западных округов и даже соединения, находившиеся в стадии формирования. Сталин приказал соорудить вдоль новой границы такую же мощную линию укреплений, которая имелась на старой границе. Строительство велось очень интенсивно, но завершить его к началу войны не удалось. Из 2 500 железобетонных сооружений только тысяча имела УРовскую артиллерию, на остальных были лишь пулеметы. Г. Кулик, Б. Шапошников и А. Жданов предложили перебросить артиллерию с линии старой границы. Г. Жуков и С. Тимошенко не соглашались, считая, что старые УРы еще пригодятся. Но Сталин принял первую точку зрения, разрешив обезоружить «второстепенные» участки прежней линии укреплений. Старые УРы были ослаблены, а новые УРы не были достроены. В результате ни прежняя, ни новая линия укреплений не смогли стать серьезным препятствием для немецких войск.