Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

С подобными рассуждениями нельзя согласиться. Не Сталин научил наш народ читать и писать – путь к образованию и культуре был открыт народу революцией. И наша страна могла бы идти по этому пути гораздо быстрее, если бы Сталин не уничтожил сотни тысяч представителей как старой, так и новой интеллигенции. Конечно, трудом миллионов заключенных было сделано немало. Но разве наше народное хозяйство не развивалось бы быстрее, если бы эти миллионы ни в чем не повинных людей, в том числе рабочих, инженеров, техников и служащих, работали не в концентрационных лагерях, где большая часть из них погибла, а как свободные люди? А разве для более быстрого развития сельского хозяйства СССР было полезным то насилие над крестьянством, которое санкционировал и которое направлял Сталин? В действительности, Сталин не ускорил, а замедлил возможное развитие нашей страны. И та «цена» или те жертвы, которые заплатил наш народ и наша страна, подчеркивают не трудность выполнения задачи, а жестокую безрассудность Сталина. Эта цена была столь велика, что мы и сегодня продолжаем расплачиваться за многое из того, что было содеяно Сталиным. Слишком многое из того, что И. Дейчер называет «победами», обернулось на деле поражениями социализма.

Неверную и тенденциозную оценку деятельности Сталина давали до сих пор и многие из правых социалистов. Так, например, Пьетро Ненни писал: «Для нас, современников Сталина, трудность заключалась не столько в том, чтобы понять то искусство, к которому он (Сталин) прибегал для достижения победы, а в том, почему он смог победить, то есть какие объективные данные использовал он для того, чтобы обеспечить себе успех и одержать верх над соперниками или противниками, порой стоявшими значительно выше него по уровню культуры, по своей политической подготовке, по тонкости души и даже по революционному опыту. Таким элементом, по нашему мнению, является то, что Сталин более, чем какой-либо другой большевистский руководитель, впитал в себя "русскую действительность"... Таким образом, мы отвергли термин "культ личности", превративший демиурга своей эпохи в единственного ответчика за все последствия, связанные с этим временем. Мы способствовали утверждению того, что теперь называется сталинизмом. Это коммунизм трех десятилетий – от смерти Ленина до смерти Сталина» [874] .

Еще более настойчиво проводят это отождествление социализма, ленинизма и сталинизма противники марксизма и социализма вообще или люди, бывшие когда-то социалистами, но ставшие теперь его противниками.

Как утверждает Солженицын, Сталин вообще никогда не был крупной политической фигурой, не было никогда и «сталинизма», а были только марксизм и ленинизм. Сталин же шел «стопа в стопу» за Лениным, являясь при этом только «слепой и поверхностной исполнительной силой» [875] . Иную точку зрения высказывает в своей книге «Три встречи со Сталиным» Милован Джилас. Он пишет: «Для Сталина не было невозможных преступлений и не было такого, которое бы он не совершил. Какими бы ни пользоваться мерками – за ним остается слава величайшего преступника прошедших и, надо надеяться, предстоящих времен... Разумеется, оценка всего человеческого зависит от выбранной точки зрения. Если стать на точку зрения гуманизма и свободы, то история не знает более жестокого и циничного деспота, чем Сталин... Но если мы попытаемся оценить фактическую роль Сталина в истории коммунизма, то и теперь и в будущем его следует считать наиболее важной после Ленина фигурой. Он мало развил идею коммунизма, но он принес ей победу и осуществил ее в обществе и государстве. Он не создал идеального общества – это неосуществимо по самой сути человека и человеческого общества, – но он превратил отсталую Россию в индустриальную имперскую державу, которая все более решительно и неумолимо стремится к мировому господству. С точки зрения успеха в политической проницательности Сталин – непревзойденный государственный деятель своего времени. В общем, Сталин был чудовищем – человеком, преданным абстрактным, абсолютно утопическим идеям, который на практике не знал иного критерия, кроме успеха, а это означало насилие, физическое и духовное уничтожение. Не будем, однако, несправедливы к Сталину. Все, что он хотел сделать, и даже то, что не успел сделать, не могло быть осуществлено другим способом. Силы, которые выдвинули его вперед и поставили во главе, нуждались именно в таком вожде, учитывая отношения между Россией и остальным миром, и не могли пользоваться иными методами» [876] .

Главная цель подобных рассуждений предельно ясна. Если созданная в СССР социалистическая общественная система и не могла быть построена иначе, чем при посредстве самых страшных преступлений, то нужно впредь воздержаться от подобных экспериментов. Если беззакония Сталина вытекают из самой сущности социализма, марксизма и ленинизма, то надо отказаться от этих учений.

Догматики и сталинисты из социалистического лагеря, конечно, не делают таких далеко идущих выводов, хотя они и пытаются также доказать полную преемственность между деятельностью Ленина и деятельностью Сталина. Некоторые из догматиков вообще избегают слова «преступления», прибегая к понятию «ошибки». В свое время именно так писал о Сталине Молотов [877] . О «серьезных ошибках» Сталина писала в 1956 и 1957 годах газета «Женьминь жибао» [878] . Еще более мягкая оценка совершенных Сталиным преступлений содержалась в серии статей о Сталине, опубликованных в китайской печати в 1963 – 1965 гг. во время идеологической полемики о КПСС. Так, в одной из редакционных статей в «Женьминь жибао» в 1963 г. можно было прочесть: «...Что касается ошибок Сталина, то они должны служить историческим уроком и предостерегать советских коммунистов и коммунистов других стран, чтобы они не повторяли подобных ошибок или допускали меньше ошибок. И это принесло бы пользу. Как положительный, так и отрицательный исторический опыт, если он только правильно .. .обобщен, является полезным для всех коммунистов» [879] . И далее газета вспоминает об отношении В. И. Ленина к ошибкам Розы Люксембург, А. Бебеля, которые в своей борьбе с контрреволюцией допускали также немало ошибок, что не мешало Ленину считать их великими революционерами и учиться на их ошибках.

Деятельность Сталина уже потому не подходит для таких аналогий, что в 30-е годы главным направлением репрессий была не борьба с контрреволюционерами, а истребление кадров партии, армии и интеллигенции, честно служивших своему народу. Старый большевик А. В. Снегов писал в конце 60-х годов в «Открытом письме Мао Цзэдуну»: «За 17 лет пребывания в сталинских тюрьмах и лагерях я не видел тамконтрреволюционеров» [880] .Другойчленпартии, бывший секретарь Могилевского горкома партии Я. И. Дробинский рассказывал в своих мемуарах, как в их камеру в Минской городской тюрьме, где находились многие активисты из партийных организаций и командиры из пограничных районов, неожиданно посадили настоящего польского шпиона – офицера разведки генштаба Польши. Вся камера и особенно военные относились к поляку-разведчику неприязненно. И вот однажды, рассердившись на такие отношения, поляк обратился к одному из советских командиров: «Чего вы от меня хотите? Почему вы так неприязненно ко мне относитесь? В конце концов, я польский гражданин, польский националист, офицер и патриот, нахожусь в советской тюрьме. Это нормально, это абсолютно нормально. Но почему вы, советский коммунист и патриот, находитесь в советской тюрьме – это для меня абсолютно непонятно и, кажется, не совсем нормально. Может, вы мне объясните все это?»