Михаил Богословский - Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея

28 апреля. Четверг. Началась моя страда – чтение кандидатских академических сочинений с горьким сожалением о необходимости на некоторое время прервать работу над Петром. Первое из сочинений – огромная тетрадь в 310 страниц сквернейшего почерка, портящего глаза, и содержание неважное. Весь день ушел на это чтение. Вечером на факультетском заседании В. Ж. К., где должен был баллотироваться в преподаватели В. А. Панов. Странное, вдруг сделанное предложение Д. Н. Егорова об отмене кандидатских сочинений для курсисток. Он их называл «дипломными» работами. Я резко восстал. Удивительная это зуда – Егоров, совсем ребенок, совершенно как дети в играх: строят, строят какое-нибудь сооружение, потом кто-нибудь предложит: «А давайте, братцы, ломать!» Пора бы, кажется, уравновеситься.

29 апреля. Пятница. День совершенно пропащий, так как весь был проведен над кандидатским сочинением того же самого студента Товстухи, портя глаза и ничего более не получая. После завтрака, выйдя немного погулять, встретил В. М. Хвостова. С ним прошлись по Пречистенскому бульвару и говорили о вчерашнем заседании на Курсах с выступлением Егорова. Германия капитулирует в споре с Америкой о подводной войне. Последний ответ Вильсона написан таким языком, каким с великими державами никто никогда не разговаривал153. Не знак ли это, что немецкие дела плохи? Не есть ли весь план союзников – блокада Германии и терпеливое ожидание, пока осажденная со всех сторон держава сдастся под влиянием голода? То, что было преждевременно в прошлом году, может быть и наступает теперь. Если это так, надо ждать скорой развязки.

30 апреля. Суббота. Вот и апрель-месяц канул в вечность. Прошла 73 1916-го года – неужели и две остальные трети будут такие же? Неужели все еще будет тянуться бойня? Яблони в цвету, я за кандидатскими сочинениями – это ли не весна! Сочинение Товстухи окончил, написал отзыв и принялся за сочинение Протодиаконова о мерах Николая I относительно сектантов. Это хоть написано на «Ремингтоне», легче читать. Вечером заседание Исторического общества, последнее в этом сезоне. По дороге встретил А. И. Елагину, расспрашивавшую меня о государственных экзаменах, которые она держит. В Обществе доклад Савина о М. М. Ковалевском, красиво изложенный и стройно написанный. С дополнениями выступил В. М. Хвостов, видящий в Ковалевском представителя того направления, которое Кареев называет «социальной типологией». Затем после перерыва доклад проф. Новосадского о дороговизне и борьбе с нею в древней Греции – выборка отдельных известий в литературе и надписях о дороговизне, спекуляции, судах над спекулянтами, таксах и пр. После доклада с замечаниями выступил Савин, очень прицеплявшийся к референту и требовавший от него социально-экономического освещения, чего тот сделать не мог. Собрание многолюдное и довольно публики. Общество пошло полным ходом.

1 мая. Воскресенье. Завернула холодная погода. День за кандидатскими сочинениями. Был у меня собирающийся держать экзамен на магистра Феноменов. Впечатление лучше, чем от прежних бесед, но все же неважное. Вечер у Богоявленских.

2 мая. Понедельник. День пропащий: утро за кандидатским сочинением Протодиаконова о сектантах. От 3 до 6 экзамен полукурсовой в Университете. Этот экзамен заставил меня отказаться от поездки на Совет в Академию.

3 мая. Вторник. Кандидатское сочинение Б. Иванова о землевладении и хозяйстве Кирилло-Белозерского монастыря – очень хорошее, написанное с большим знанием литературы и актового материала154. Факультетское заседание, на котором читался отзыв о книге Шпета, а затем долгие разговоры возбудили два вопроса, вызванные бумагами из министерства: 1) о вознаграждении приват-доцентов по 300 и 200 р. за час155 в зависимости от имения степени; 2) о научном сближении с Англией. Вопрос о вознаграждении приват-доцентов был поднят в Государственной думе, по-видимому, в связи с дороговизной. Министерство, идя навстречу этому пожеланию, заявило, что в особом законе по этому предмету нет нужды, т. к. распорядиться о вознаграждении может министр. Трудность заключалась в том, кого подвести под понятие приват-доцентов, читающих «по поручению» факультета. Здесь начались протекции и личные расположения. Некоторые приват-доценты читают одинаковые курсы. Я высказывался в том смысле, что бумагу министра и пожелание Думы, из которого она возникла, надо толковать возможно шире и вознаградить возможно большее число приват-доцентов, даже и читающих параллельные курсы. Факультет, сначала было наводивший разные экономии, стал потом на эту точку зрения. Вопрос о сближении с Англией вызван письмом министра [П. Н. Игнатьева] к английскому послу [Джорджу Бьюкенену] о желательности ученого сближения с Англией, и посол ответил несколькими вежливыми фразами. Все это очень искусственно. По прочтении этих материалов мы некоторое время не знали, каким положительным содержанием наполнить эту идею о сближении. Мне пришло на мысль указать, что наш факультет уже давно находится в особенно тесном ученом общении с английской наукой. Наши профессора Виноградов, Савин, Петрушевский своими работами по истории Англии оказали немалую услугу английской науке. Это было принято сочувственно. Указали еще на Ковалевского и Янжула. Затем были сделаны и более конкретные предложения: о командировках в Англию, об учреждении русского института в Англии и т. д. Избрана Комиссия для изготовления нашего ответа, который и будет внесен в Совет.

4 мая. Среда. Кандидатское сочинение Б. Иванова, весьма меня радующее. Уже прочитанное сочинение Протодиаконова отвез к проф. Соколову на 2-ю Мещанскую и минут с 20 посидел у него, разговаривая об Академии. Оттуда прошелся до дому пешком. Вечер опять за сочинением.

5 мая. Четверг. Упорное чтение кандидатских сочинений с 9 ч. утра до 7 вечера с кратким перерывом, во время которого съездил разыскивать проф. Лысогорского, живущего в Родовспомогательном заведении при Воспитательном доме156. Какое это громадное учреждение – Воспитательный дом! Вот памятник деятельности Екатерины II. Какая широта, поистине царственная широта размаха! Как все измельчало с тех пор! На входе в Родовспомогательное заведение надпись «Основано в 1763 г.». Лысогорского, живущего в квартире смотрителя, я не застал: он уехал в Петроград, и неизвестно когда вернется; поэтому сочинение студента Иванова, вторым рецензентом которого он назначен, я ему не оставил и вернулся домой. Вечер провел у М. К. Любавского по случаю приезда в Москву С. Ф. Платонова. Были кроме Платонова: Грушка, Готье, Филиппов, Яковлев и Веселовский. Разговор о войне в бодрых тонах, затем о петроградских диспутах, о неизбежном Бороздине и т. д. Возвращался домой пешком с Веселовским и Платоновым.