Сборник статей - И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

49 Ср. еще синекдохическое описание Александра I в сцене открытия Лицея: «Вдруг рыжеватая голова склоняется с одобрением <���…>. Рыжеватая голова терпеливо кивает мальчику» (К., 28).

50 Сам Пушкин пытался откреститься от нее в мемуарной заметке о Карамзине, хотя это звучит не очень убедительно: «Мне приписали одну из лучших русских эпиграмм; это не лучшая черта моей жизни» («Карамзин»; Пушкин, 8,50). Ср. также сомнительный в отношении адресата эпиграф к В-М.

51 Любопытная параллель между двумя эпизодами: «Шишков смотрел на него во все глаза, держа наготове карту. И звонким голосом, достав из обшлага два портрета и бросив их на стол, Шишков второй сказал: – Дядю на дядю. Все притихли. Александр смотрел на Шишкова второго во все глаза. Дядя Василий Львович против адмирала Шишкова! Давно ли – одни дядею клялись, другие дядю кляли.

А сегодня – дядю на дядю. Оба врага стали смешны враждою» (П., 511) / «С Пушкиным должно было быть осторожным. Он смущал его, как чужой породы человек. – Вяземский зовет теперь Аббаса-Мирзу Аббатом Мирзой, – сказал Пушкин. – Завидую вам. Давайте меняться. Было чем меняться. Оба увидели, что окружены. Толпа следила за ними. <���…> Дамы удивительно обнаглели: подходили, смотрели в упор и шли прочь со смехом. Выходило, что они до балета давали бесплатное представление» (В-М., 46). Если верно наше предположение о «корреляции»: Грибоедов – Пушкин ~ Хлебников – Маяковский, то не исключено, что весь этот разговор может быть прочитан как отголосок известной реплики Маяковского, обращенной к Тынянову после выхода К.: «Поговорим как держава с державой». К теме Пушкина в В-М. ср., кажется, еще не отмеченную параллель к его встрече с «Грибоедом» в «Дневнике» А.В. Никитенко: «Жена моя возвращалась из Могилева и на одной станции неподалеку от Петербурга увидела простую телегу, на телеге солому, под соломой гроб, обернутый рогожею. Три жандарма суетились на почтовом дворе <���…>. Что это такое спросила моя жена у одного из находившихся здесь крестьян». – А Бог его знает что! Вишь какой-то Пушкин убит – и его мчат на почтовых в рогоже и соломе, прости господи – как собаку» (Никитенко А.В. Дневник: В 3 т. [Л.,] 1955. Т. 1. С. 197).

52 Ретроспективное предсказание: эпиграмма «Свобод хотели вы…» в списках, действительно, очень часто приписывалась Пушкину.

53 Дневник, 19 июля 1834 года (Пушкин, 8,41). Ср. выше об эпиграмме на Карамзина. В письме к Вяземскому 10 июля 1826 года, среди прочего, появляется известная формула: «Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные под именем Баркова» (Пушкин, ю, 163).

54 Устно – это было вызвано чтением статьи Б.Я. Бухштаба о Мандельштаме, появившейся тогда в английском переводе в первом номере журнала Russian Literature Triquarterly ( Bukhshtab В. The Poetry of Mandelstam / Tr. by C. Brown // RLT. 1971. № 1. P. 262–282).

55 О.Э. Мандельштам в письмах С.Б. Рудакова к жене (1935–1936) // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома, 1993: Материалы об О.Э. Мандельштаме. СПб., 1997. С. 62. Ср. подробнее: Левинтон Т. А. Мандельштам и Тынянов // Четвертые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы к обсуждению. Рига, 1988. С. 21–23; Нерлер П.М. Ю.Н. Тынянов и С.Б. Рудаков // Пятые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1990. С. 245–247. Если Тынянов мог ориентироваться на стихи Мандельштама, то проза Мандельштама, кажется, испытала встречное тыняновское влияние (см.: Ронен О. Устное высказывание Мандельштама о «Смерти Вазир-Мухтара» и тыняновский подтекст «Египетской марки» // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990. С. 35–39; ср.: Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002. С. 143–149).

56 Тонкий порез (англ. Th. De Quincey).

57 Лейбов Р. Баллада или пэан? Об одном эпизоде романа Тынянова «Пушкин» // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Тарту, 2005. [T.] V (Новая серия). С. 194–205 (интернет-републикация: www.ru theniaru/ document/538793, html).

58 Чердак как локус поэтов (бездарных и, видимо, прежде всего «беседчиков») фигурирует и в «Тени Фонвизина» («приличной» параллели к «Тени Баркова»), где «Творец, списавший Простакову, / Три ночи в мрачных чердаках / В больших и малых городах / Пугал российских стиходеев» (Пушкин, 1,142–143).

59 Чья фамилия, разумеется, также анаграммируется в цитированных словах.

60 О Пушкине (вернее, его герое) в восприятии Горчакова (см. ниже): «Этот мудрец, любимый Аполлоном» (П., 450) – ср. в стихах «Князю А.М. Горчакову»: «Пускай, не знаясь с Аполлоном, / Поэт, придворный философ» (Пушкин, 1, 46).

В «Пирующих студентах»: «Приближься, милый наш певец, / Любимый Аполлоном» (Пушкин, 1,55) и в «Тени Фонвизина» (тематически или жанрово связанной с «Тенью Баркова») герой назван: «Творец, любимый Аполлоном» (Пушкин,! 139).

61 Прямое предвестие некоторых пассажей в «Домике в Коломне». Ассоциация Барков – Вийон : «Он бы охотно, между строк, нарисовал бы и Баркова и Вильона, да портреты кабацких висельников были ему неизвестны» (П., 393); «В одной из книжек, отнятых у Пушкина, нашлись даже отрывки, озаглавленные: „Завещание". Отрывки принадлежали площадному висельнику, парижскому богохулу, кабацкому повесе Франсуа Вильону, история которого была вкратце рассказана как анекдот» (П., 284); «Он стал бы вторым Вильоном, его имя стало бы неприлично, как имя Баркова» (П., 399). Два анекдота о Баркове приведены в «Table Talk» (Пушкин, 8,76–77).

62 Ср. в «Городке»: «О ты, высот Парнаса / Боярин небольшой, <���…> Намаранные оды, / Убранство чердаков, / Гласят из рода в роды: / Велик, велик – Свистов» и т. д. (Пушкин, 1, 88). Эти пушкинские оценки многократно обсуждались в связи с вопросом о «Тени Баркова».

63 Если верно никем не эксплицируемое, но интуитивно убедительное предположение, что все события романа должны иметь аналогии именно в биографии героя (отраженной или не отраженной в романе), то как раз этот поздний эпизод (1828) является поводом (претекстом) для неожиданных попыток Василия Львовича отпереться от «Опасного соседа»: «Он сурово отклонил при случае честь, которую воздавали ему как певцу „Опасного соседа", и даже выразил предположение, что эта поэма принадлежит покойному Баркову. Когда изумленный собеседник сказал, что Барков умер полвека назад, а в „Опасном соседе" осмеивается Шишков, Василий Львович с досадою возразил: – Вовсе не Шишков, а Шаховской, – но, впрочем, остался при своем мнении» (П., 325).

64 При этом в П. вопрос остается неясным: «Александр вспомнил тетрадь отца в потайном шкапу, где именем Горчакова был подписан „Соловей"; это имя часто там попадалось, и притом под самыми опасными пиесами. Он спросил товарища, все еще дичась, как ему приходится поэт. – Дядюшка, – сказал небрежно Горчаков, и Александр понял, что это неправда»