Леонид Платов - Архипелаг Исчезающих Островов (Повести о Ветлугине - 1)

- Не слушается. Вы же знаете, у него почти каждую осень либо плеврит, либо воспаление легких. А в этом году на даче задержались. Домработница как-то прибегает, говорит: журавли на юг летят! Он и вышел. А калоши, конечно, не надел, забыл. Вот и...

- Ая-яй, Владимир Викентьевич! - Я укоризненно покачал головой.

Академик смущенно улыбался.

- Я, видите ли, - сказал он, - люблю курлыканье это слушать. Молодость вспоминается. Ведь мы, геологи, всегда осенью из экспедиции возвращались. Вещевой мешок с котелком за спиной, в руке молоток геологический, и на душе так отлично, свежо. А над головой журавли пролетают... Помните, у Чайковского есть такой романс: "Благословляю вас, леса, долины, нивы, горы, воды"?

- "И посох мой благословляю, и эту бедную суму, - подхватил я, - и степь от края и до края..."

- Вот-вот! Чудесный романс! Э, да что говорить! Прошло...

Он тычком поправил подушку, чтобы лучше видеть нас.

Но неумолимая Машенька уже многозначительно трясла своими седыми буклями, держа на весу часы. Визит, видимо, надо было кончать. Мы стали прощаться.

- Милости прошу на следующий год! - сказал Афанасьев, пожимая нам руки. - Но обязательно с островами! Да, да! Без островов не приму! У меня ведь и место для них оставлено. Вот здесь! - Он указал на рукопись, над которой работал перед нашим приходом. - Задуман новый труд. Называется кратко: "Северный Ледовитый".

- О! И большой труд?

- По плану пять томов. Хочу дать полный свод современных знаний об Арктике, нечто вроде энциклопедии...

Я поинтересовался, сколько лет работы отнимут эти пять томов.

- Не меньше шести-семи, вероятно...

Мы невольно переглянулись с Андреем. Академик искоса посмотрел на нас и улыбнулся.

- А я знаю, что вы подумали! - сказал он.

Я смутился.

- Да, да. Подумали: каков старик! Девятый десяток пошел, а он на шесть лет вперед загадывает, план работы составляет.

Я принялся бормотать какую-то чепуху, потому что Афанасьев угадал: именно это я и подумал.

Наш хозяин засмеялся:

- Ну-ну, не отнекивайтесь! И я на вашем месте подумал бы то же. - Он похлопал по лежавшей на одеяле рукописи. - Не доживу? Нет, друзья мои, доживу. Именно потому и доживу, что на шесть лет вперед загадываю! Любимая работа поддерживает, бодрит... Когда я болею, люблю античных авторов перечитывать. Так вот, Сенека сказал: "Прожить сколько надо - всегда во власти человека". Мне, например, надо десять лет, потому что труд этот нужен людям, нужен моей родине.

Андрей что-то хотел сказать, но Афанасьев перебил его:

- Помню, помню: здоровье, возраст... Но есть, по-моему, нечто вроде рефлекса цели, как вы думаете? Я подметил: если обычная прогулка, без цели, без дела, устаю, если же цель впереди, что-то очень интересное, забываю об усталости!

Академик глядел на меня и Андрея прищурясь.

- А потом, - сказал он, - не находите ли, что вообще интересно жить? Мне, например, до крайности любопытно узнать, найдете вы свои острова или нет. Такой уж я, каюсь, любопытный старик!..

О моей опрометчивости или запальчивости во время санной вылазки Афанасьев не сказал ничего, я напрасно боялся.

Зато очень много говорила об этом Лиза, но совсем не так, как, казалось, могла бы и должна была говорить. Не упрекала, не читала нотаций, наоборот, полностью оправдывала меня...

Только тогда, зимой, я понял разницу в отношении ко мне двух моих самых близких друзей. Андрей после партийного собрания, когда я мыкался в тоске по кораблю, отыскал меня и молча встал рядом. Это было в духе Андрея. Наверное, если бы он находился на моем месте, то не искал бы ни у кого сочувствия - отошел бы в сторону и, стиснув зубы, сурово перебарывал свое горе. Лиза же проявила более шумную, экспансивную, по-женски самоотверженную отзывчивость.

Но главное, она удивительно умела слушать. За всю жизнь я не встречал человека, который так умел бы меня слушать. А сейчас тянуло выговориться. Часами я мог рассказывать о санной вылазке, описывать ее во всех подробностях, стараясь объяснить Лизе, а заодно и себе причину неудачи.

Первое время Лиза не прерывала меня, слушала, чуть подавшись вперед, неотрывно глядя в лицо.

Прошел вечер, другой, затем еще несколько вечеров. Когда я выговорился до конца и, безмолвный, опустошенный, сидел, откинувшись на спинку кресла, заговорила Лиза.

Вначале я не очень вдумывался в смысл ее слов, просто слушал голос, ласково-успокоительные интонации его. Будто теплая, чуть вздрагивающая ладонь притрагивалась к моему лбу, расправляла морщинки на нем, гладила бережно-мягкими, почти неощутимыми касаниями. Потом откуда-то издалека донеслась фраза: "Конечно, и другие на твоем месте..." Я насторожился. Оказывается, Лиза пыталась не только успокоить, но и в чем-то разубедить!

- И я, и многие другие, - говорила Лиза, - сделали бы то же на твоем месте. По-человечески ж о вполне понятно. Увидеть Землю, к которой стремился с детских лет, и вдруг остановиться, повернуть назад?.. Нет! Идти к ней по торосам, вброд через промоины - наперекор всему!

- Даже наперекор здравому смыслу?

- О, здравый смысл! - небрежно сказала Лиза. - Он же не всегда столь важен, этот здравый смысл. Обычно чувство также влияет на события, обыкновенное человеческое чувство. И это правильно, по-моему, это жизнь.

- Я должен был совладать с собой, - угрюмо пробормотав я. - Тогда не топтали бы нашу идею, не визжали бы так все эти союшкины и черепихины.

- Что ты! Еще как визжали бы, и даже с большей энергией!

- Почему?

- Все время стараюсь тебе растолковать это. Прислушайся! Визг-то ведь хриплый, надорванный. Союшкин твой еще храбрится, хорохорится, а запал у него уж не тот.

- Неужели не тот?

- Ну, ясно! Ты озадачил, парализовал Союшкина санной вылазкой. Он все-таки неглупый, хоть и предубежденный и очень завистливый.

- Чем же парализовал?

- А силой уверенности своей! Порывом! Тем самым эмоциональным порывом, за который казнишь себя до сих пор.

- Это ошибка моя была, - сказал я. - Надо было отвернуть, когда я узнал об ускорения дрейфа.

- Фу, дурень какой! - Лиза в раздражении привстала со стула, потом, заглянув в мое лицо, засмеялась и опять села. - Извини, вырвалось. Но ты все-таки дурень. Вот ведь и умница и талантливый, а ничего, ну ничегошеньки в жизни не понимаешь. Ошибка! Ты нас всех убедил этой своей так называемой ошибкой! Всех убедил!..

- В чем же я убедил?

- А в том, что есть Земля, что ты видел ее. Так поступить, как тогда поступил, забыть обо всем - о всех этих дрейфах, туманах, промоинах - мог лишь человек, который воочию увидел перед собой Землю Ветлугина! Иначе невозможно объяснить то, что произошло с вами во время вылазки.

Я с изумлением смотрел на нее.

- Но мы не привезли с собой никаких вещественных доказательств. Хотя бы камушек один, или горсть моха, или фотографию, наконец...