Леонид Платов - Страна Семи Трав (Повести о Ветлугине - 2)

Все же по его приказанию мы стали держаться более компактно. Савчук, как вожак, двигался впереди, Лиза шла посредине, Бульчу и я охраняли фланги и тыл.

Только хруст веток под ногами да наши голоса, пониженные, приглушенные раздавались в лесу.

Птиц и животных здесь не было. Тишина, царившая в мертвом лесу, казалась неестественной, тревожной. Такой бывает стоячая вода в болоте, на черной глади которого то и дело вскипают пузыри, будто какое-то чудовище тяжело ворочается на дне.

Все было нереально, странно вокруг.

Такой лес, лежавший вповалку, торчащий корнями вверх, накренившийся направо или налево, мог только присниться, и то лишь во время болезни, при очень высокой температуре.

Лиза вздохнула.

- Ты о чем? - спросил я.

- Не знаю, не знаю, - пробормотала она. - Иногда кажется, что мы гоняемся за призраком. Будто призрак ведет нас за руку по этим горам, через ямы и бурелом, через этот страшный мертвый лес, мимо глубоких пропастей...

- Нервы, - подал голос Савчук.

- Ты просто очень устала, Рыжик, - сказал я, нагоняя ее и с беспокойством заглядывая ей в лицо. Лиза брела, согнувшись под тяжестью поклажи. Ко лбу прилипла прядь волос, которую она поспешила отбросить, заметив мой взгляд...

Минуло уже около трех часов, как мы оставили лодку и углубились в лес, а пройдено было еще очень мало - каких-нибудь три-четыре километра.

Лес обычно сосредоточивает, углубляет мысли. Тундра, степь - просторное открытое пространство - рассеивают их, - у меня, по крайней мере.

Этот мертвый вымерзший лес настраивал на самые невеселые мысли.

О, как холодно, одиноко, тоскливо было здесь, наверное, зимой!

- Да, да, ужасно тоскливо, - сказала Лиза, видимо угадав по выражению моего лица, о чем я думал. - Стволы торчат, как кресты старого деревенского кладбища...

- А мне напоминают толпу нищих на паперти.

- Вернее, души грешников в аду, - поправил Савчук. - Помните: в одном из кругов дантовского ада есть заколдованный лес?

- Ну как же! Души грешников, которые обращены в деревья.

- Да. Стонут и плачут, вздымая к небу скрюченные пальцы.

Нервное напряжение нарастало.

Кто-то, кроме нас, был в мертвом лесу или что-то было в нем! И мы приближались к этому непонятному "кому-то" или "чему-то"...

Бульчу первым увидел стрелу и, подняв руку, предостерегающе крикнул.

Участники экспедиции остановились. Над грудой камней, в нескольких шагах от нас, чуть покачивалось пестрое оперение стрелы, словно это бабочка присела отдохнуть на камень.

Мы с опаской приблизились. Но смерть, по крайней мере сейчас, не угрожала нам. Она побывала здесь до нас.

Это был, несомненно, могильник, но камни были набросаны наспех, кое-как. Присмотревшись, мы увидели, что из-под нижнего камня высовывается наконечник копья.

Кто был похоронен здесь?

Мы стали с осторожностью снимать верхние камни. Под ними сначала обнаружили плечо, потом, когда отвалили нижние камни, увидели весь скелет целиком.

Мертвец лежал ничком. Стрела, торчащая в спине, настигла его, по-видимому, в тот момент, когда он перелезал через упавшее дерево. Он лежал животом на стволе, ноги его скрывались в ветвях, голова и правая рука свешивались по эту сторону ствола. Левая же рука, странно изогнутая, была подвернута и крепко прижата к груди.

- Человек убит давно, - сказал Бульчу, приглядываясь к трупу. Несколько лет назад.

Мы сгрудились возле разрытого могильника.

- Умер сразу, - продолжал Бульчу, прищурясь. - Стрела попала в сердце.

Он тронул древко стрелы, и та послушно закачалась, словно кивая в знак согласия.

Старый охотник, неслышно ступая, обошел полянку, внимательно осмотрел кучи хвои, кусты. Лицо его было сосредоточенно, серьезно. Видимо, обстоятельства убийства делались для него все более ясными.

- Тут удобно для засады, - объявил Бульчу. - Человека догоняли и обогнали. Убийца стоял в кустах.

Он отмерил шагами расстояние от кустов к могильнику.

- Однако убитый молодец был удалой человек, - с уважением сказал наш проводник. - Боялись его. Близко боялись подойти...

- Ну, все сказал? - нетерпеливо спросил Савчук.

- Все как будто, - с достоинством ответил Бульчу, отходя в сторону. Мало тебе?

- А кто на него камни навалил? И зачем?

- Как - зачем? Похоронили его. Чтобы песцы не сожрали труп.

- Значит, друзья хоронили?

- Да.

- Нет, враги. Убийцы его...

- Что вы, Володя? - изумилась Лиза. - Убийцы бросили бы на произвол судьбы.

- Вы не понимаете. Привалили камни для того, чтобы даже дух его не шел дальше.

- Дух? О чем вы говорите?

- А почему у него левая рука подвернута под грудь? - продолжал Савчук, не отвечая на вопрос и нагибаясь к мертвецу.

- За грудь схватился, когда ранили.

- Ошибся, Бульчу. Дело в другом... Подсобите-ка, товарищи. Убитого надо перевернуть.

Мы подняли и перевернули маленькое тело. Лиза отвернулась, чтобы не видеть страшного лица, потерявшего человеческий облик.

Когда мертвеца положили навзничь, левая рука его с коротким сухим стуком упала на землю. Пальцы по-прежнему были судорожно сжаты.

- Это, несомненно, гонец, - пробормотал Савчук, нагибаясь над мертвецом. - Он нес письмо от Ветлугина... Вот письмо!

Этнограф извлек из-под меховой одежды куски бересты, которая была исписана знакомыми бисерными буковками.

- Я понял, что он гонец, - взволнованно продолжал Савчук, разгибаясь с драгоценным свитком в руках. - Я сразу понял это, когда увидел подогнутую левую руку. Гонец схватился за письмо, едва лишь почувствовал, что его ранили...

- Неужели? - воскликнула Лиза. - В этот момент он помнил о письме!

- Читайте, читайте же письмо! - поторопил я.

Начало письма было залито кровью человека, который прятал письмо у самого тела. Большое черное пятно расплылось на бересте и почти целиком скрывало некоторые строчки.

"И я остался у них, и прошло много лет, и жизнь их стала моей жизнью" эта фраза бросилась первой в глаза.

В отличие от письма, застрявшего между порогами, в котором описывались события одного лишь года - с осени 1916-го по осень 1917-го, - это письмо охватывало очень большой период времени - с 1917 года по 1936-й включительно.

То, что письмо, по сути дела, передал нам мертвец, как бы бросало зловещий отсвет на красноватые "страницы". С тревожным чувством и волнением мы приступили к чтению.

Вначале Петр Арианович кратко излагал уже известное нам. (По-видимому, не надеясь на то, что предыдущие письма дойдут, в каждом новом своем письме он повторял изложение событий в хронологическом порядке.)

К сожалению, пятно крови расплылось как раз там, где говорилось о неудачном побеге. Надо думать, что Хытындо отправила вслед за Ветлугиным своих соглядатаев и те задержали его.

По законам "детей солнца" нарушивший запрет Маук подлежал смерти. Представитель племени вступал с нарушителем в поединок. (Вероятно, это было нечто вроде божьего суда, который применялся когда-то у нас на Руси.)